него.
– Думаю, проблем не будет, – облегченно произнес хозяин «Второго кольца». – Заказчику нужен результат, и только. Но учти, Институт больше денег не даст, поэтому бабки, которые ты получишь от ученых, придется делить так: половину мне, а вторую половину делите с Протоном как хотите. Идет?
– Годится, – сказал Богдан. – Какие действия?
– Ты прям ночью, что ли, собрался идти? – удивился Бармен.
– С восходом солнца. Пока там наверху не передумали и не отменили рейд.
– Логично, – задумчиво проговорил хозяин «Второго кольца». – Я всегда знал, что у тебя башка варит, только ты редко пользуешься этой ее функцией. Ха-ха, не прими в ущерб, шутка. Ладно, пойду обзванивать кого надо, если не пошлют в такое время. А вы с Протоном выдвигайтесь прям к Институту – я звякну, чтоб вам заказали пропуск.
– Если он еще согласится, – сказал Богдан. И положил трубку.
Протоном в Ораном прозвали того ученого, физика-ядерщика, которого Богдан вытащил много лет назад из разрушенного реактора. Город Припять, в котором жили люди, работающие на ЧАЭС, был эвакуирован сразу после аварии. Спасенный ученый, которого тоже вместе со всеми жителями города вывезли из эпицентра аварии, поселился на окраине Ораного, в паре километров от Института аномальных зон. Этот Институт возвели в считаные месяцы рядом с кордоном практически сразу после того, как стало ясно, что в Зоне отчуждения происходят необъяснимые явления, доселе неизвестные науке.
Ученые и персонал проживали прямо на территории Института, в жилом комплексе из трех пятиэтажных зданий. Однако спасенный Богданом физик, вдобавок оказавшийся еще и академиком, от институтского сервиса отказался, мотивируя это тем, что привык работать в тишине и уединении, и поселился в одном из сельских заброшенных домов. На работу и обратно он ездил на подержанных «Жигулях» шестой модели, хотя вполне мог позволить себе черную «Волгу», за что заслужил некоторое уважение у полукриминального населения Ораного.
Хотя местные, включая Богдана, физика не понимали. Какого лешего ученый такого уровня живет в разваливающемся домишке, выходит оттуда только на работу, никого не зовет в гости, не пьет, баб к себе не водит, хотя еще сам весьма крепкий мужик? Поэтому за свои странности ученый получил в Ораном ироничное прозвище Протон. Мол, сидит у себя в доме как в атомном ядре, вокруг него мир вертится, а ему это глубоко пофигу.
Только Богдан имел право заходить к ученому в любое время, но то сельчанам было понятно – как-никак, жизнь спас…
Однако местные не догадывались, какую, по мнению ученого, незначительную услугу оказал ему спасатель. Собственная жизнь для Протона значила немного, и к смерти он относился философски. А вот наука была для него всем. И он часто сам звал Богдана в гости, дабы в который раз уже вытрясти из него всё, что тот знал о Зоне. Однако когда однажды сталкер предложил ученому вместе пойти в рейд, решительно отказался.
– Мы оба погибнем не за хвост крысособачий, – отрезал
