мысли и намерения, холодным туманом заполнило душу. Я уже стала себе казаться почти прозрачной. Лежала и смотрела на свои руки, я видела, как они бледнеют и теряют очертания, слышала свое сердце, которое билось все тише и медленнее… я превращалась в призрак, но мне все равно. Сутки данные мне Ясминой были на исходе, может час остался или два… неважно…
– Как она? – голос из моего детства, властный, но уже не такой силь-ный. Дедушка…
– Уходит… сами смотрите, вон аппарат. Сердце почти не бьется… – призрачный голос любимого был почти неузнаваем, словно чужой. – Пришли проводить ее? Или посмотреть на дело рук своих? Это вы виноваты, в большей мере вы! Я хотел Еве все рассказать сразу, как только она похоронила отца своего… а вы все тянули, говорили – не время! Вот, теперь самое время! Ева думает, что мы ее предали! Что я ради денег… а мне она нужна, а не ее гребанные деньги! Только она теперь это уже не узнает! Никогда! – Тим почти кричал, столько отчаяния в голосе, столько боли, что у меня проснулся интерес, и я подняла голову, прислушиваясь. – А что самое интересное, я ведь даже не знаю куда делся табун этих чертовых лошадей, продали их или… я даже не интересовался. А Ева обвинила меня в корысти…
– Не переживай сынок, может обойдется все. Ева придет в себя, и мы ей все расскажем. Это только я виноват во всем… только я.
– Не вернется Евушка… если только чудо не произойдет. Идите к себе, вы плохо выглядите. Кто вас сюда пустил?
– Попробовали бы меня не пустить. Я хочу побыть со своей внучкой…
Значит, Тим не знает ничего про лошадей. Значит деньги здесь ни при чем. Ну и ладно, мне уже все равно… снова опустила голову на пол. Прохладный туман, немного отступивший, снова принялся обволакивать меня. В мозгу метался крик Тимоши, переплетаясь с видениями из прошлого. Улыбчивое лицо с красивыми карими глазами, нежные поцелуи и веселая усмешка… вот он что-то рассказывает мне, машет радостно руками, вот подхватил меня на руки и кружит… несет меня с пожара, я даже аромат его почувствовала. Мне стало так жаль его, жаль себя… вдруг почувствовала, как одинокая слеза ползет по щеке, щекоча кожу, но сил смахнуть ее уже не было. Нежный поцелуй впитал ее, теплые пальцы погладили мое лицо.
– Евушка, не плачь… я люблю тебя, я рядом… – Тим снова и снова прикасался губами к моей щеке, к пальцам. Вдруг мне захотелось увидеть его глаза, погладить по щеке.
Из последних сил я стала подниматься, потом вплотную прижалась к колыхающейся плотной занавеси, толкнула ее кулаками. Туман потихоньку отступал, мое тело наливалось чем-то теплым, будто нежность любимого наполняла его, уже совсем пустое. Снова толкнулась руками. Ничего.
– Вот колечко твое… женщина приходила, велела надеть его тебе… помнишь, цыганка на ярмарке? У нее артист здесь на лечении, медведь его заломал. Она мимо проходила, увидела тебя. Ерунда конечно, но я тоже хочу, чтоб это колечко с тобой осталось… заканчивается род Захаровых, не понадобится
