почему именно черт?
– Я бы предпочел называть его дьяволом, – сказал Александр. – Ты только взгляни, какая тонкая работа. Кажется, будто эта физиономия живет настоящей жизнью – подмигивает, кривляется, дразнит. Я купил это чудо в комиссионке.
– Но почему именно черт? – снова спросил Борис.
Александр улыбнулся:
– Мы с тобой советские ученые, старик. А я, кроме того, еще и партийный человек. Улавливаешь связь?
– Улавливаю, – ответил Борис. Он помнил, с какой яростью Александр всегда отстаивал атеистическую точку зрения. Иногда Борису даже казалось, что старший брат воспринимает любую веру в высшее, разумное и персонифицированное начало как личную обиду.
– Вот погоди, Боря, – снова заговорил Александр и положил младшему брату руку на плечо. – Пройдет еще пара лет, и они узнают, на что способны братья Тереховы.
Кого именно имел в виду Александр, произнося слово «они», Борис не понял. Впрочем, уточнять у него не было желания.
– Когда-нибудь, – продолжил Александр, – лет через пятьдесят, мы с тобой будем сидеть в шезлонгах на берегу Средиземного моря (которое мы к тому времени, конечно же, переименуем в Море Революции). И ты скажешь мне, посасывая эту трубку: «Саша, как хорошо, что все получилось так, как мы когда-то загадали. Люди живут в обществе социальной справедливости. В мире нет больше ни болезней, ни голода. Труд превратился в творчество. И я счастлив, что мы с тобой сумели приблизить этот момент – в меру своих сил и способностей, конечно. А ведь все началось в тот день, когда ты подарил мне эту трубку. Помнишь?» Тут я нахмурю брови, сделаю вид, что усиленно вспоминаю, а потом кивну лысеющей головой и отвечу: «Да, кажется, припоминаю…»
Александр засмеялся, и профессор Терехов вздрогнул. На мгновение ему показалось, что смех этот доносится из старинного лампового приемника «Рассвет», стоящего на комоде. Терехов повернул голову и посмотрел на него. Приемник был мертв, шкала его не светилась. Профессор допил вино, затем поставил пустой бокал на подоконник, поднес руки к голове и, помедлив пару секунд, с силой потер пальцами виски.
– Ты знаешь, старик, – снова услышал он голос брата, – иногда, когда я еду в метро, я начинаю дремать, и тогда у меня возникает странное чувство. Я слышу шум поезда, слышу голоса людей, чувствую, как входят они в вагон и как из него выходят. Более того – я словно бы вижу их всех сквозь прикрытые веки. Усталую женщину, сидящую напротив, мужчину, стоящего возле схемы метро, с тубусом под мышкой… Всех других. А потом я выхожу из дремы и открываю глаза. И я не вижу ни этой женщины, ни этого мужчины… Вагон предстает совершенно другим, и наполнен он совершенно другими людьми.
Борис молчит. Ему нечего на это сказать. И тогда Александр продолжает:
– Иногда мне кажется, будто наряду с нашей реальностью существует и какая-то иная. И порою, случайно, непредумышленно, невзначай, нам удается ее увидеть.
И тогда Борис небрежно произносит:
– Теория о параллельных мирах кажется мне интересной. Но не такой уж серьезной.
