это было сказочное явление, и, что я должна была ценить каждый момент своей жизни, и благодарить родителей, что они вырастили меня. Наблюдая сейчас за собой со стороны, было очевидно, что я ослушалась всех этих добрых советчиков.
Мы крались уже минут десять, и пока никакого движения на улице, кроме себя, не заметили. На самом деле все вокруг выглядело тихо, умиротворенно: пустая широкая дорога, дома по обеим сторонам. Если бы не приглушенные настенные светильники вдоль тротуара, то нас бы окутала кромешная тьма. Они, конечно, были для патруля, или безопасников, но благодаря этим лампочкам, мы не привлекали к себе лишнего внимания своими фонариками.
Несмотря на то, что ни на улице, ни в окнах не было ни единой души, меня не покидало ощущения постоянного наблюдения. Казалось, что все вымерло, а равнодушные мертвецы продолжали следить из всех щелей, скалясь про себя.
Вся Сфера казалась единым организмом, который любил поиграть со своей жертвой, прежде чем прихлопнуть ее. Тишина и безлюдье, запах страха и пыли – эти обязательные атрибуты Сферы – давили на меня, разжигая ужас.
Проходя каждый дом или угол, я невольно отмечала места, в которые можно было сразу вжаться, если вдруг появится патруль. Но, пройдя половину пути, никто – ни мертвец, ни безопасник – на нас так и не набросился, отчего дышать стало чуточку легче. Осталась всего пара домов, большой перекресток, затем разрушенный забор со старой церковью, и за ней – долгожданная прореха в безупречной стене, как дар для хулиганов и нарушителей порядка… и для нас.
Я прокладывала путь самая первая, за мной были брат и мама, которые ни разу не отпустили руки друг друга после выхода из дома. Стыдно признаться, что я ревновала из-за этого, но это так. И даже не знаю, кого к кому, ведь выглядело это так, что они вместе, а я сама по себе. К маме претензий не было – она никогда меня не любила, – а вот брата я считала ближе к себе, чем к ней..
Мама выглядела так, как будто ее могло стошнить в любой момент: бледное мраморное лицо с остекленевшими глазами делали ее похожей на безупречную красивую статую. Маленькая коварная тварь ликовала у меня в груди, видя ее слабой, потому что она всегда была главная, и всегда делала из меня козла отпущения. Мне было стыдно за эту тварь внутри меня, но я не могла дать ей большую волю, потому что какая-никакая, но эта женщина была моей семьей.
Погрузившись в мысли, которые меня пугали, стыдили и захватывали одновременно, я и не заметила, что замедлила шаг, что не могло не насторожить Дэйтона.
– Что такое? Патруль? – встрепенулся он.
– А? Нет! Я просто… задумалась. – пробурчала я.
– Очень вовремя, дорогая! – фыркнул Дэйтон. – А ты не могла бы позже заняться этим дерьмом, раз уж втянула нас в приключения?! Давай дойдем до пункта А, а после вместе подумаем о жизни, идет? Теперь двигай своей задницей, черт возьми! – он практически орал шепотом.
То, как мой братик справлялся с пневмонией и стрессовой ситуацией, не могло
