анная страна и странная погода».
Так думал Петр Куйбида, выбираясь из толпы шумных жестикулирующих туристов перед автостоянкой аэропорта Фьюмчино, куда только что прибыл рейсом авиакомпании SAS из Борисполя через Копенгаген. Всего шесть часов в воздухе провел вместительный «Дуглас», и киевская весна сменилась римской, а небо стало голубее и чище. Воздух был теплым, но странно резким, полным запахов. Привычно пахло асфальтом и бензином, непривычно – пряностями и соусами из ближнего уличного кафе.
В Италии он был впервые, и эта страна пока не вызывала у него ничего, кроме легкого раздражения. Слишком много суматохи. Слишком много музыки. Слишком много красок и эмоций… Да – и слишком много черных.
Прилетевший в Рим в качестве туриста, Куйбида не чувствовал того подъема настроения, которое сопровождает первое посещение любой новой страны. Тяжесть задания тяготила его, как рюкзак за плечами тяготит пешего туриста. Каждый его шаг должен закономерно следовать из предыдущего, и любая потеря времени была крайне нежелательна. Нельзя, к примеру, пофлиртовать вон с той чернявой девицей, которая довольно бесцеремонно оглядывает гостя из Восточной Европы подведенными темными глазами. Нельзя посмотреть нарочито-величественный Колизей, озеро Браччано и прочее, о чем так увлекательно толкуют туристические справочники, – разве что на обратном пути. Товарищи по партии ждут известий, и ради этих известий Куйбида и был направлен сюда, в Вечный город, из-за чего пришлось растрясти и без того тощую казну Тернопольской ячейки ОУН(б). Непосвященным, пожалуй, требуется расшифровать эту аббревиатуру: ОУН(б) означает не что иное, как пресловутую «Организацию украинских националистов», а точнее ее левое, «революционное» крыло; за буквой «б» скрывается фамилия небезызвестного Степана Бандеры…
«Сделать дело – и назад, – думал Куйбида. – Мы, украинцы, нация домашняя, мы привязаны к родному дому… Но – черт побери! – Кульчицкий мог бы истратить лишних пару сотен евро из оуновской кубышки на то, чтобы позволить мне побыть здесь хотя бы двое суток… Жлоб, настоящий жлоб! И какого черта я тогда написал в партийной анкете, что немного владею итальянским?!»
Назло жлобу Кульчицкому Куйбида решил отправиться по нужному адресу на такси, а не на общественном транспорте.
– Си прега ди Чампино. Э велоце![2] – усаживаясь на заднее сиденье вишневого такси, с деревянным акцентом проговорил Куйбида. Он протянул водителю бумажку с точным адресом, чтобы не мучить язык сложным названием улицы.
– E dove и la fretta? Tale una buona giornata![3] – отозвался водитель, заводя мотор.
Такси бойко вывернуло со стоянки, на минуту задержалось перед шлагбаумом и влилось в плотный поток движущихся затылок в затылок авто.
«Счастливые люди, – думал Куйбида, поглядывая в окошко на катящиеся мимо разномастные машины. – Счастливые – живут и не знают, как мы там паримся. Украины для Европы до сих пор не существует. Счастливые они здесь…»
Взглянув в зеркало на угрюмого пассажира, водитель включил приемник. Вместо ожидаемого медового Сан-Ремо в динамиках забулькал густой американский трип-хоп. Все в мире давно и бесповоротно перемешалось – даже макароны и гамбургеры…
Экспонатами музея проплыли мимо какие-то постройки, памятные по картинкам из старых непрочитанных книжек. Какой-нибудь Микеланджело все это построил, чтобы потомки гордых римлян через сотни лет ходили мимо и поплевывали: мол, настроили черт-те чего дорогие прапрадеды! Футбольные стадионы нужно было строить! И побольше автостоянок! Да-да, и много дешевого жилья для эмигрантов из вшивой Африки!.. «Нам такого потомки не скажут, – смаргивая шелуху мгновенных впечатлений, размышлял Куйбида. – Потому, что не будет потомков, как не будет нас самих. Потому, что, если сегодня мы не возьмем власть, завтра по улицам Львова проедут русские танки, кроша в пыль полинялых гипсовых львов…»
Рим кончился. Потекла под колесами однообразная серая гладкая лента трассы с мельтешащими полосами заграждений.
«Я не верю во всю эту затею, – покусывая губу, мысленно признался себе Куйбида. – А если и верю, то… то все равно не верю!»
Проехали билборд с рекламой овощной пасты. Обсаженная хилыми деревцами улица заворачивала вправо. Куйбида узнал это место по фотографии, только живьем этот тихий уголок заштатного городка оказался куда ярче и привлекательнее.
– Стоп проприо ли[4], – указал Куйбида на купу круглых неправдоподобно зеленых кустов неизвестного сорта, за которыми угадывалась кирпичная стена и двускатная крыша двухэтажного особняка.
– Il tuo amico ha un cattivo lavoro! – отсчитывая сдачу, усмехнулся водитель. – Arrivederci, signor![5]
Не найдя рядом с калиткой кнопки звонка, Куйбида постучал. Никакого ответа. Он постучал еще раз. Послышался сухой стариковский кашель. Приблизились шаркающие
Пожалуйста, Чампино. И побыстрее
И куда торопитесь? Такой хороший день!
Остановите вон там
Ваш друг неплохо устроился!.. До свидания, синьор!
