во все стороны разбегаются! Лягу-ка я спать. Утро вечера мудренее». Он забрался под елку, свернулся калачиком и сразу же заснул, очень даже сладко.
С утра лес показался совсем другим, более светлым, не таким густым, главное, почти дружелюбным. Согласно завету Волчонок отправился, куда глаза глядят, то есть принялся бесцельно кружить по лесу. От этого лес казался беспредельным, и все доводы Волчонка, что он своими глазами видел с той стороны озера обрамляющую лес горную гряду, разбивались о собственную же веру подростка в то, что лес волшебный и поэтому границ иметь не может. Ему и в голову не пришло, скажем, залезть на высокое дерево и оглядеться, а если бы и пришло, то он бы сам одернул себя: негоже волкам по деревьям лазить!
То там, то тут Волчонку попадались узкие просеки, пробитые в чаще телами его братьев, иногда острые сучки бурели запекшейся кровью. Волчонок и не думал идти по их следам, тем более что совсем свежих не попадалось. Еще немного удивляло отсутствие какого-либо шума, от таких мощных прорывов и треск должен был стоять немалый. Лишь потом он сообразил, что все остальные не додумались до его мудрого решения поспать или просто испугались и всю ночь блуждали по лесу, пока поутру не рухнули обессиленные на землю.
Стоило Волчонку задуматься и перестать глазеть по сторонам, как ноги сами вынесли его на небольшую полянку, посреди которой угадывался след от старого кострища. Рядом сидела старая женщина с длинными нечесаными космами седых волос и двумя большими, туго набитыми кожаными мешками на груди, возможно, это и были груди, но гигантские, поболее, чем у русалки. На появление подростка она никак не отреагировала, как будто была слепой и глухой.
Перед отправкой в лес подросткам никто не объяснил, даже обиняком, что их ожидает, соответственно, и наставлений, как поступать в той или иной ситуации, они получили немного. Если отбросить прощальное напутствие, четкое и однозначное – иди, куда глаза глядят – их было всего четыре. Первое – общее: ничему не удивляйся. Второе – оптимистическое: если останешься жив… В этом маловероятном случае надлежало всю оставшуюся жизнь хранить молчание обо всем, увиденном Там, нарушение молчания грозило такой мучительной смертью, что даже лежащие на смертном одре предпочитали не рисковать. Третье и четвертое были вполне конкретны, но их время еще не пришло.
Сейчас было время ничему не удивляться. Поэтому Волчонок и не удивился тому, что сидящая женщина удивительно напоминала Влка. Кого другого мог провести старушечий наряд, седые космы и гигантские груди, но не Волчонка, которому достаточно было посмотреть, как старуха помахивает прутиком. Вот только запах смущал. Запах был не Влка. Люди вообще так не пахнут, так пахнет… старая кость, пролежавшая несколько лет в земле в сосновом бору, определил Волчонок.
Он стал осторожно по краю полянки огибать старуху, надеясь лучше разглядеть ее лицо. Но стоило ему очутиться с наветренной стороны, как старуха встрепенулась.
– Фу-фу-фу!
