Придёт домой на обед, поест, покурит, спросит:
– Есть настроение помочь деду?
Настроение было из десяти раз десять – идти с дедом. Они выходили за калитку, дед водружал внука на плечи, и они двухэтажно шли по селу. У деда в его маленьком кабинете в специальном ящике хранились респираторы и защитные очки на резинках. Внук обязательно доставал очки, просил деда подогнать резинку. Это мало помогало, окуляры плохо держались на белобрысой с торчащими ушами голове, приходилось Валере задирать её высоко вверх, постоянно придерживая очки рукой. Весной дед с внуком ходили в степь «выливать сусликов». Дед из ведра лил воду в нору, и, когда мокрый суслик, убегая от потопа, высовывался из соседней норки, Валера, охваченный охотничьим азартом, визжал от радости.
Умер дед неожиданно. От войны остался у него в локте осколок. Валера любил вечером залазить на кровать к деду. Кровать была с никелированными спинками и большой периной. Валера умащивался у стены и просил потрогать осколок. Водил пальцами по руке деда, нащупав инородное тело, шептал:
– Ага, вот! Не болит?
– Мы с тобой мужики, – говорил дед, – должны терпеть. А сильно заболит, врачи подлечат.
Отправляясь в тот раз в больницу, дед наказал внуку:
– Я пару неделек полечусь, разнылись мои раны. Ты за мужика-хозяина остаёшься, и чтобы всё было в ажуре!
– Будет в абажуре! – уверенно принимал пост внук. – И ты давай в абажуре!
В больнице дед пролежал дня четыре, вдруг потерял сознание и впал в кому.
Валера не отходил от гроба. Плакал, не верил – дедушки больше не будет. Недавно копали червей в огороде, ходили на рыбалку, а теперь дед лежит неподвижно.
После похорон бабушка робела ночевать дома. Каждый вечер собирала внука, и они шли к «другой Тасе», так называл Валера свою прабабушку, её, как и бабушку, звали Тасей. Другая Тася жила в землянке, крыша которой летом зеленела травой. Землянка была просторной, на две большие комнаты. У Валеры с четырёх лет имелось послушание, каждое утро бабушка, подоив корову Майку, давала литровую банку парного молока, отнести «другой Тасе». За что всякий раз получал от «другой Таси» конфетку. В землянке царил таинственный сумрак, вкусно пахло сухими травами, в углу стояли иконы, горела лампадка. Одна из тех икон – Казанская Божья Матерь – сегодня главная святыня домашнего иконостаса Валерия. Образ редкого письма – Богородица ликом схожа с Филермской Божьей Матерью, которую согласно церковному преданию апостол Лука написал при земной жизни Девы Марии, повторив черты молодой Богородицы.
У «другой Таси» имелась самопрялка с педалью, её разрешалось Валере понажимать. На стене висели большие часы в футляре с двумя гирьками и золотистым маятником. Циферблат был в футляре, а безостановочно ходящий из стороны в сторону маятник вне его. Валера был счастлив, если ему разрешали подтянуть гирьки.
День на четвёртый или пятый после похорон деда Валере приснился сон. Кто-то взял его под заунывный колокольный
