этого не хотел, а теперь…
– Что теперь?
– Знаешь, раньше на меня всегда что-то давило: отец, ответственность, совесть и так дальше. Мне казалось, что будь я совсем один на белом свете, ничто бы не гложило меня. И вот, теперь у меня никого нет, я волен поступать как хочу, и странная вещь я вдруг почувствовал бремя ответственности на своих плечах.
– Это нормально, ты лучше, чем сам о себе думал.
– Мой отец бы с тобой поспорил, – с улыбкой ответил Бренсон.
– И это бремя тебе подсказывает, что пора жениться? – продолжил Сэм с интересом.
– Что-то в этом роде, наверное, мне бы следовало найти кого-нибудь для продолжения рода.
– Для продолжения рода?
– Да, наследники и прочее… – отмахнулся Бренсон.
– Как–то слишком сухо ты говоришь о браке.
– Брак отвратительная вещь. Как только ты угодил в этот капкан, жизнь твоя потеряна. Поверь, видел я всякое. Могу с уверенностью сказать, нет в женщинах ничего особенного: их чары недолговечны, их красота увядает, нрав от дня ко дню становиться хуже, а требовательность выше. И ничто пока меня не уверило в обратном. Говорю тебе, нет той, от которой у меня бы помутился разум, и загорелось сердце дольше, чем на несколько дней.
– Может ты и прав, а, для меня все они особенные. Увы, я не обладаю той счастливой легкость к общению с дамами, какой наградил тебя Бог.
– Наградил… – усмехнулся Бренсон. – Поверь, Бог оградил тебя от разочарования. Знаешь с женщинами как со сладким – чем их больше тем приторнее.
– Может эта фея – если ты ее найдешь – сможет изменить это?
В ответ Бренсон вновь издал циничный смешок. Даже такая дева не вселяла ему веры в любовь. Страсть – да, но не более.
Друзья расстались далеко за полночь, что для Бренсона было обычным делом. Он очень редко ложился рано в постель, а если такое случалось, то отнюдь не сон его туда влек. Они много говорили, играли на бильярде и выпили столько, что непривыкший к такому образу жизни Сэм, ушел покачиваясь. Пробыв в гостях допустимое нормой время, он хотел раскланяться гораздо раньше, но хозяин гостя не отпустил. И поскольку ему было неудобно отказать старому, новому другу – пришлось остаться.
Бренсон просто вынужден был злоупотребить компанией Сэма, совершенно не представляя, чем еще занять себя в этом пустом доме. В Лондоне он проводил время в клубах, где, стоило ему переступить порог, тут же встречал знакомых. Так уж сложилось, что в таких заведениях публика как в Париже, так и в Лондоне одна и та же. Однако, когда пришло время покинуть фривольную столицу, друзей достойных составить ему компанию не нашлось.
Не то что б Бренсон вовсе никого не мог пригласить, он мог набить этот дом повесами, картежниками, актрисами и кутилами в один миг. Однако не посмел этого сделать, словно боясь повстречать здесь призрак своего строгого отца.
Так что Сэм был как нельзя кстати. Иронично было то, что он так и остался единственным
