письма. При этом больше всего на свете мне хочется заорать: «Оставьте меня в покое! Можно я побуду одна?!» и разрешить себе такой соблазн – поплакать в одиночестве.
Я забрала детей и стала на них просто смотреть. Мне хотелось дожить этот день в подконтрольности ситуации. Но что-то пошло не так. То, что всегда меня умиляло в моих детях, вдруг стало тяготить, даже раздражать.
Дочка Катя, кокетка, любит долго и придирчиво выбирать наряды. Может нарядиться в платье, а потом три раза поменять до выхода из дома. Обычно я подыгрываю ей, шучу и смеюсь, а тут, когда она, выбрав юбку к кофточке, вдруг передумала, стоя, обутая, у выхода, я вдруг ледяным голосом прикрикнула на нее, мол, не занимайся ерундой, и малышка аж расплакалась.
«Прекрасно. Ты довела до слез заболевшую дочь. Очень мило, просто «Оскар» за лучшую мать…» – я жутко разозлилась на себя.
Умом я понимала, что это прорывается моя истерика, но взять это состояние под контроль не получалось. Паника просачивалась в мысли. Я честно пыталась отвлечься. Слушала урок английского и варила обед. Паника ставила подножку стройной последовательности мыслей, и они кубарем катились вниз, а потом паника вкрадчиво ставила ультиматум: ты будешь думать только о своих страхах.
Я и думала только о них – о своих страхах. О худшем развитии событий. Отметала от себя эти мысли, боясь напророчить плохое, но они снова магнитились ко мне.
Я совершала какие-то необъяснимые, импульсивные ошибки. Отменила логопеда и даже не смогла объяснить, зачем и по какой причине; поехала в поликлинику узнать расписание, вместо того чтобы просто позвонить; скормила дочери три витаминки, при норме – одна (но мне хотелось зарядить ее дополнительным иммунитетом), купила еще одну упаковку препарата, который точно был в моей аптечке, просто так, чтобы не бездействовать.
Бездействие – невыносимо. Оно меня убивает. Мне хочется куда-то бежать и что-то решать. А сидеть и ждать – это, как говорит мой муж, «замените расстрелом».
Я ощущала себя человеком, прыгнувшим с трамплина, и сердце норовит выпрыгнуть, и я лечу в ожидании приземления и все никак не приземляюсь…
Я проверила почту. Увидела письмо от подруги Тани с названием «я лузер». Таня много месяцев лежит в больнице со своей годовалой дочкой. У дочки сложносочиненная болезнь: перепутаны ноты в ДНК, не функционируют почки, нужны диализ и замена, а еще пристальное наблюдение врачей.
Жизнь в больнице однообразна, Таня, чтобы отвлечься, смотрит в интернете всякие тренинги про саморазвитие. Я их называю: «Встань и иди!»
В принципе они все об этом. Ползи к цели, иди к цели, лежи в сторону цели. Кто ты в этой жизни? Посмотри на себя в зеркало!
Таня послушно подходит к зеркалу, а там женщина, замученная обстоятельствами. В больничном халате, на простыне с печатями больницы. Без грамма косметики, сальные волосы, потухшие глаза.
Тень, а не человек. А ведь она рисовать мечтала. Выставку свою. «Биеннале». Красивое слово. Из какой-то иной, не Таниной, жизни.
