убаюкивал, когда мы – с полным трейлером пассажиров – устраивались на стоянке поблизости от шоссе, до смерти усталые, но гордые тем, как много удалось за день проехать.
Я думаю, что, может быть, глоток спиртного поможет мне уснуть. Вытаскиваю бутылку “Канадиан клаб”, которую предусмотрительно взяла в дорогу, смешиваю себе хайбол с “Севен ап”. Разумеется, алкоголь мне строжайше запрещен, но, черт побери, у меня же отпуск. Возвращаюсь со стаканом к столу, сажусь, прислушиваюсь к далекому шуршанию больших колес, и мне становится намного лучше.
Просыпаюсь в 6.40, голова болит, мочевой пузырь переполнен. После визита в туалет наливаю и включаю электрический чайник. Снаружи только-только светает. Я слышу болтовню синиц поверх хлопанья дверей трейлеров. Джон ворочается в кровати. Открыв глаза, оборачивается ко мне и заговаривает неожиданно спокойно и внятно, словно продолжая какой-то вчерашний разговор. Мой прежний Джон ненадолго вернулся.
– Давненько мы не ночевали в трейлере, да? Мне понравилось. Как спала, дорогая?
Подхожу к кровати, присаживаюсь на порожек возле нее.
– Спала не очень. Но приятно снова отправиться в путешествие, ты согласен?
– Да, конечно! Где мы сейчас, напомни?
Он потирает щеки, слегка дергает себя за нижнюю губу. Изредка он бывает таким по утрам, нормальным, насколько это для него возможно.
– Мы в Иллинойсе, – отвечаю я. – Примерно в сотне миль от границы с Миссури.
– Ого! Мы хорошо идем, да?
– Очень хорошо.
– Ох и славно снова пуститься в путь. Самое оно.
– Верно, самое оно.
На его лбу проступают, сбегаются морщины.
– С детьми говорила?
– Вчера во время обеда я звонила Синди. Она переживает из-за того, что мы уехали в отпуск.
– Почему она переживает?
Он встает, потягивается, борется с утренней судорогой.
– Ооох, – стонет он, – мои старые кости.
– Ты же знаешь Синди. Вечно она из-за всего тревожится.
Джон улыбается мне:
– И в кого же она такая уродилась?
Я улыбаюсь в ответ, заставляю себе подняться с порожка, целую Джона в щеку. С добрым утром. Притрагиваюсь к красноватой, веснушчатой коже на голове, приглаживаю тонкие влажные пряди седых волос по обе стороны от бескрайнего лба. В такие дни утро – будто возвращение, будто новая встреча.
– А воду для кофе поставила?
Я киваю, отхожу к кухонному столику, кладу растворимый кофе, заливаю кипятком. В кружку Джона добавляю полпакетика подсластителя и несу ему. Он снова прилег, закрыл глаза.
– Джон!
Он открывает глаза и глядит на меня:
– Где мы?
– Я тебе уже сказала, милый. В Иллинойсе.
– Нет,
