рыбацкую деревушку, что зовётся Эль Пескадеро. Не просто хотел, Десять Центов, это была его мечта. Купить лодку и рыбачить каждый день. А вместо этого он очутился на книжной полке.
– А почему вы меня так называете?
– Как? Десять Центов? Да потому что ты у нас монетка, вот почему.
– Я монетка?
– А как же. Сильвер, серебро!
Я поднялся наверх. Ковёр в гостиной по большей части высох, и ведро убрали на место. Но в центре потолка зияла дыра, в которой виднелись трубы. Видимо, это были следы работы Алехандро.
Мама накричала на меня за то, что я явился без «Мизитры», и все попытки объяснить, что я в этом не виноват, провалились. Я отправился к себе в комнату и плюхнулся на кровать, всё ещё сжимая бутылочку в руке, и невольно задумался: сколько же рук касались её гладкого бока, сколько прежних владельцев размышляли, настоящая она или нет?
Прошло около часа, и в квартиру неожиданно вернулся папа. Я вышел из комнаты, надеясь, что он принёс пиццу на ужин.
– Что ты здесь делаешь? – удивилась мама. – Я думала, у тебя сегодня долгая смена.
– Я уволился, милая, – заявил папа.
Он снял с головы бейсболку с логотипом «Быстро-пиццы» и надел её на маму.
– О, Йоханн.
– О, Йоханн? А знаешь ли ты, что о Йоханн получил свою работу обратно?
– Что получил?
– Свою работу. Работу преподавателя. Доцента. Притом с бессрочным контрактом.
– О чём ты говоришь?
– Мне позвонил Биллингсли. Говорит, что декан ещё раз изучил результаты моей аттестации и сам не понял, как они могли меня уволить. Велел Биллингсли меня срочно разыскать. Именно так и сказал. Что ему было велено меня срочно разыскать. – Папа обнял маму за талию. – Забудьте о пицце, сеньора. Сегодня мы будем пировать – отправляемся есть тако!
– Тако? Но я сделала спагетти. Без «Мизитры».
– Положи их в контейнер, милая. Сегодня вечер тако!
Они дружно ссыпались вниз по лестнице. Мама и девочки смеялись и кричали, папа распевал что-то непонятное на испанском. Я двинулся следом, шаг за шагом, чувствуя, как вес бутылочки так и тянет меня вниз. Задаваясь вопросом, полезет ли мне тако в горло, я уныло плёлся по ступеням, и мне казалось, что желудок так и горит огнём.
Я загадал первое желание, и оно немедленно сбылось. Я же должен радоваться, так? Должен быть в полном восторге. Тогда почему у меня такое чувство, будто вот-вот вывернет наизнанку?
Мы забились в папину машину. Потертые сиденья всё ещё пахли «Быстро-пиццей». Папа повернул ключ в замке зажигания, и из выхлопной трубы повалил чёрный дым.
– Хм, быть может, раз я нашёл работу, пора подумать о машине получше, – заметил папа.
– Сначала надо поскорее съехать из этой квартиры, – возразила мама.
– Что? – возмутилась Джорджина. – Мы же не собираемся переезжать?
– Никто никуда не переедет, – вздохнул папа.
– Пап,
