Передай воинам приказ Рубача: завтра на рассвете выступаем. И чтобы сегодня не напивались поэтому.
– А что, кто-то и сегодня стал бы?! – удивился Увалень. – Мне до сих пор плохо, я даже думать об этом адском вине не могу.
Пескарь сделал отгоняющий знак рукой; Козлик не обратил на слова Увальня никакого внимания.
– Что это вы все сегодня заругались? – спросил Пескарь. – Дома я от тебя такого ни разу не слышал.
– А? Да здешние воины – они все время так. Некоторые только проклятиями и разговаривают. Я вот тоже уже от них набрался, – искренне ответил Увалень.
– Брось, не надо. Нехорошая это привычка, – посоветовал Пескарь.
– Боишься гнева богов? – в вопросе Увальня просквозил суеверный страх.
– Да не столько… есть ли богам до этого дело? Просто противные какие-то у них здесь порядки. Если и учиться чему у кадмийцев, то чему-нибудь хорошему. А не распущенности и безразличию ко всему на свете.
– Ага! – протянул Увалень, и Пескарь увидел, что тот вряд ли вполне его понял.
– Ладно, не загружай голову. Иди скажи воинам про завтра. И добавь, что Рубач сам будет вечером проверять, не напился ли кто.
– Хорошо. А ты куда?
– Поднимусь на стену. Надо мысли проветрить.
9
Сначала Пескарю показалось, что трон Василия целиком сделан из золота. Только чуть позже он догадался, что это дерево, покрашенное золотой краской. Подлокотники трона скалились львиными головами.
Сам тронный зал был не такой уж большой, размерами поменьше трапезной для воинов внизу. Но был богато украшен. Стены драпированы гобеленами, раскрашенными фигурами людей и животных, причем каждый представлял какую-то сцену. Особенно запомнилась Пескарю охота на большого зверя – юноша подумал, что это должен быть тигр. В него тыкали копьями сразу с десяток воинов, а он злобно щерился, подняв одну лапу.
Повсюду по залу были расставлены тумбочки, шкафчики и этажерки, усыпанные драгоценностями, фигурками и мудрёными приспособлениями: гребни для волос и бороды, заколки, лампы, браслеты, свитки… С ними соседствовали мягкие стулья и скамьи, на которые тут и там были накинуты дорогие ткани и разноцветные шкуры.
Правда, естественный свет сюда почти не проникал – окон было всего два, оба в одной стене, и слишком узкие. Поэтому большую часть сокровищ разглядеть было нелегко.
В одном углу стояла мраморная статуя голой женщины в натуральную величину, очень красивой. Женщина одной рукой стыдливо прикрывала свое лоно, другую же, наоборот, игриво запустила в волосы.
Напротив нее, в противоположном углу, высилось чучело медведя с жуткими живыми глазами.
У стен располагались алтари божеств. Пескарь заприметил Быстроногого – бога мудрости, гонцов и торговли, Дарующего – бога домашнего очага и уюта, и Росу – богиню любви и красоты. Возможно, были ещё, но в общем пышном убранстве комнатные святилища терялись.
Больше
