ворочался на земле, замотавшись в плащ. К тому же под утро закапал небольшой дождик, стало прохладно и особенно неуютно. Воины Города-в-Долине были привычны к разным трудностям, но Пескарь в конце концов всё же окончательно проснулся и решил подняться на стену. Стражник, дежуривший здесь в этот раз, был ему незнаком. Они обменялись с Пескарём кивками.
Занималась заря. Из-за далёких алеющих гор на востоке поднимался глаз бога, полускрытый тучами.
– Здравствуй, Пробудившийся! – тихо сказал Пескарь. – Сегодня я пойду в бой. Буду убивать врагов, а может быть, сам погибну и приду в чертог твоего младшего брата уже воином. Надеюсь, ты навестишь меня там, тогда мы сможем наговориться вдоволь, и я задам тебе все вопросы, на которые не могу ответить сам. Ты всё знаешь, ты всё разъяснишь мне. Но лучше всё же было бы нам встретиться попозже. Ты не против? Скажешь мне, когда решишь.
Вскоре во двор вышел Рубач и громким кличем разбудил воинов:
– Вставайте, сыны Грома! Настало время обагрить копья кровью врагов!
Воины быстро разобрали оружие и вещи. Из замка вышли натощак – Рубач пообещал, что завтрак будет на корабле.
В порту их уже ждали два узких и длинных, как щуки, судна: длиной шагов сорок, а шириной – всего шесть-семь; с высокими бортами, на которые приходилось забираться с низких, практически на уровне воды, деревянных пирсов.
Корабли произвели на Пескаря сильное впечатление. Он уже видел их с замковой стены, но издалека не мог разглядеть множество мелких деталей и украшений. Если бы его попросили закрыть глаза и описать их, он бы не сумел ничего толком припомнить – непривычному глазу было просто не за что уцепиться.
Сразу бросалась в глаза только форма – вытянутый вперед и вниз нос, который, как он уже знал, завершался бронзовым тараном, наполовину уходящим под воду, и загнутая вверх, словно рыбий хвост, корма.
В центре каждого корабля возвышалась большая мачта, а почти на самом носу – еще одна, намного меньше. Все борта были испещрены рядами весел. Да еще нельзя было не заметить огромные глаза, нарисованные на боках кораблей в носовой части – так что в целом судно походило на гигантскую курносую рыбу – настоящее морское чудовище.
– Трёхгребные галеры, – уважительно определил Козлик. – Посмотри, весла идут в три ряда. Это самые быстроходные из боевых кораблей.
Лицо Пескаря выразило немой вопрос, и Козлик легко разгадал его:
– Да вот уж знаю! Потому что слушать надо, когда умные люди рассказывают, а не ушами хлопать. Про корабли мне старейшина Копьё много рассказывал. Я так понял, что он явно к мореходному делу неравнодушен.
Перед пирсами толпился большой отряд кадмийцев. Пескарь подумал, что их должно быть не меньше полутора сотен.
Подойдя к своим союзникам в плотном строю, воины Города-в-Долине несколько раз прокричали боевой пеан: «Хайи! Кровавые копья!» Кадмийцы встретили их одобрительным гулом.
Пескарь обратил внимание, что бойцы Кадма вооружены в целом хуже, чем его соплеменники, и даже хуже, чем Копер, с которым он давеча
