не надо платить всем этим уродам! Вот, что по-настоящему хорошо! Закладные, потребительские кредиты, овердрафты, кредитные карточки. Все это умерло вместе с последним взрывом дорогущей хрени «Дженерал Электрик», где все это дерьмо хранилось.
Остались только консервы (но, ненадолго), лесной костер и грязные штаны. Может, изредка, сны про «футболистов».
Но, как же Джул!? Что будет с ней? – посмотрел на Джул. Она поднялась и тоже смотрела на него, прямо в глаза. Кажется, первый раз, с тех пор, как он разбил телевизор каблуком ее туфли, когда там сказали про «это». Ему показалось, что в этом взгляде есть мысль «вот из-за таких все и случилось».
– Нет, Джул, это не так… нет… – попытался успокоить ее, но быстро понял, что слов она не различает.
Прежняя Джул никогда бы так не подумала. Но, теперь Джул другая. Последние несколько недель, он всерьез боялся, что она что-то сделает с ним, пока он спит. Может, зарежет, если хватит сил, или намотает скотч на горло, воткнет какую-нибудь штуку глубоко в ухо.
Самое страшное… потом ляжет на дурацкий спальник, будет лежать с открытыми глазами. Пока в его венах, от удушения, не начнет бурлить кровь, вскипать кислородом, принося пронзительную боль, а его мозг будет гореть изнутри.
– Джул, проснулась? – спросил, лишь бы «сбить» этот ее взгляд.
Ответа не было, но он привык.
– Джул, будешь? – пододвинул банку красной крупной фасоли.
Опять никакого ответа. Мысленно помолился: Джул, скажи хоть что-то, пожалуйста… чтобы я не потерял последнюю надежду! Хоть что-то, пожалуйста…
Она посмотрел. Серые точки глаз еще больше стали похожи на точки. Взяла ложку, зачерпнула, отправила в рот. Показалось, он расслышал, как кипящий густой сироп зашипел от соприкосновения с небом.
– Ос-то-рож-н-о-о-о…
Дальше слышал только свои слова. Обычная чушь про «как можно» и «куда ты смотришь».
Когда их бесполезный поток иссяк, он понял. Теперь он точно понял: Прилив гораздо ближе, чем дома с покосившимися крышами, черные распластанные трупы и перевернутые пикапы.
Прилив прямо здесь. Он пришел за Джул. После него, будет Пустота. Тело Джул все еще работает… но, не проронить ни звука от ложки раскаленной фасоли!? Не только звука… ни единая мышца не дрогнула.
Отложила ложку, легла в жуткие красные ромбы. Скрылась-свернулась, остались только две серые точки.
– Я пойду, чтобы… – ничего не мог придумать, но понял, что должен срочно уйти, переключиться, сбросить с себя что-то, что только что «поймал». – Пойду, чтобы… наберу еще веток. Может, мы…
***
Шел столько, сколько мог. Лишь бы забыть раскаленную фасоль и каменное лицо.
Та… то, что сейчас там лежит, в этих дурацких красных ромбах, больше не Джул. Не может быть ей!
Нет! Это все еще Джул. Мы с ней – Джи-Джей и убегаем прочь от закатного солнца. И мы…
Нет! Это не Джул. Внутри нее Пустота. Пустота с оболочкой. Я хожу с чучелом
