свою долгую жизнь Манон немало повидала и в итоге стала черствой и циничной. Она сделалась равнодушна к чужим бедам, потому что мало кто на этом свете достоин помощи. И всё же она до сих пор всем сердцем верила в одно: она здесь ради защиты болот, чтобы передать их следующим поколениям – эту обязанность возложили на нее предки.
Колдунья понимала: ее жизнь – это дар, который в один прекрасный день придется вернуть обратно. Однажды Хорок заберет ее душу, а болота поглотят ее плоть и кости, сделав их пищей для обитающих в темных водах существ, тех самых, которыми когда-то питалась она сама.
Таков природный порядок, круговорот жизни. А теперь эта тварь, эта мерзость Орфео хочет этот круговорот нарушить. Из-за своих наглости и эгоизма он не пожелал смириться с тем, что его жена была смертна – как и он сам. Что же, возможно, пришло время напомнить ему об этом.
– Манон! Манон Лаво, ты что, оглохла? Я тебе вопрос задал!
– Да, Лафит, – медленно проговорила колдунья. – Я больна. Смертельно больна.
– Что с тобой? Пиявочная горячка? Где болит?
– Сердце.
Призрак грустно покачал головой.
– Это плохо. Твое дело труба.
– Может, и так, но если я умру, то прихвачу с собой кое-кого на тот свет, – решительно заявила Манон.
Собрав все силы, колдунья сосредоточилась и снова посмотрела в камень. Она пока не увидела ни одного духа болот – это хорошо. Правда, Аву она тоже не видела – а это плохо.
С тех пор как она услышала историю русалочки, Манон, странное дело, чувствовала себя обязанной ей помочь. Колдунья испытывала симпатию к Аве, но главное – хотела защитить болота и их обитателей от Орфео, а для этого нужно помочь Аве в ее поисках.
Манон знала, что Трао пока не поймал Аву, ведь она сама отправила его отряд в Темноводье. Камень только что показал колдунье всадников смерти, и она вволю над ними посмеялась.
Проблема заключалась в том, что когда речь заходила об Оква Нахоло, Манон даже не представляла, что именно ищет. Никто не знал, как выглядят эти духи, ведь всякий увидевший их мгновенно умирал. Колдунья вглядывалась в темные воды Паучьей Берлоги, пока не заметила какой-то серебристый проблеск.
– Держу пари, это ее зубастая пиранья, – взволнованно проговорила Манон. Приглядевшись, она поняла, что это действительно Малыш. Одинокий луч света, проникший в болотные заросли, блеснул на серебристой чешуе рыбки. Пиранья кругами плавала вокруг Авы, оскалив зубы, готовая в любой момент вцепиться в каждого, кто станет угрожать хозяйке.
Манон вздохнула с облегчением и запела низким голосом. Она взывала к гри-гри, который сделала для Авы, чтобы усилить его магию и защитить Аву:
Желает дочь реки сгубить
Коварный терраход.
О духи, русалочку укройте
Во мраке темных вод.
Вас заклинаю силою воды,
Русалочку избавьте от беды.
Я чары крепкие вложила в тот
