все это случилось? – воскликнула я, придерживая ее за локоть.
– Можешь меня не держать, – отрезала Геня. – Я еще не старая развалина.
Никогда еще я не видела Геню в таком сильном раздражении. Я думала, что застану ее плачущей и без конца перебирающей детали случившегося. Но ее глаза были сухи, а губы плотно сжаты.
– Пойдем подальше отсюда. Хотя бы на время, – попросила она. – Там стоял новый замок, но вору это не помешало легко открыть дверь, словно у нас был не лучший английский замок, а простая цепочка, которую можно перекусить плоскогубцами.
– В котором часу это произошло?
– Наверное, в два. Когда я уехала к Калерии. Но я не хочу об этом говорить. Совершенно.
Стоял конец сентября. Дул сильный ветер; он поднимал с земли влажные отсыревшие листья, подбрасывал их в воздухе и яростно расшвыривал по дорожкам сквера, как будто подметал гигантской метлой. Геня была в легком светлом плащике, и я проявила вполне понятное беспокойство, что ей станет холодно и она заболеет.
– Геня! Может, лучше вернуться домой? – робко спросила я.
– Нет. Я не могу сейчас там находиться. Там – чужой дух. Понимаешь? – закончила она шепотом. – Пусть хоть немножко все выветрится.
– На работе мне сказали, что это – гастролеры.
– Не знаю, что там говорили, на твоей работе… – И Геня замолчала.
Какое-то холодное, неприятное чувство вползло в мое сердце.
Мы шли по скверу, и ветер дул нам в спину.
– Геня! Ты знаешь, кто это? – тихо спросила я.
– Конечно, нет, – воскликнула она с поспешной горячностью, слишком поспешной, чтобы это было стопроцентной правдой. – О чем ты говоришь! – прибавила она.
– Бедная девочка, как же ты останешься одна, – пробормотала она по-польски. – Если что…
Этот язык я практически не знала, но в этот момент неким странным, непостижимым образом все поняла и без Гениного перевода.
– Геня! – Я остановилась и взяла ее за руки. Они мне показались руками десятилетнего ребенка – такие тонкие, детские были у нее ручки. – Ничего страшного не случилось. Да – к нам залезли воры. Да – это неприятно. Но мы с тобой живы-здоровы, и это – самое главное. Гораздо хуже все обернулось бы, если бы вор влез в квартиру в тот момент, когда кто-то из нас находился бы дома. Он бы до смерти напугал тебя.
– Да, – певучим голосом протянула Геня. Когда она сильно волновалась, невольно начинала говорить с сильным польским акцентом. – Я очень беспокоилась за тебя.
– За меня? – удивилась я. – Но я была на работе.
– Я не знала, как ты к этому отнесешься, – неожиданно сказала она.
– Никак, Геня. Будем жить дальше, вот и все.
– Вышла бы ты поскорее замуж, и я была бы за тебя спокойна, – вздохнула Геня.
– Раньше ты скрывала от меня свои матримониальные планы, – рассмеялась я.
– Раньше… теперь никогда не будет так, как раньше, –
