была, как искусство. Настоящие мастера… Виртуозы…
Когда мы ехали обратно, Чиж все время вертела головой.
– Ух ты! Семнадцатый век! Можешь его смело на все презентации и тусовки надевать. Даже жены олигархов позеленеют от зависти.
– У жен олигархов и не такие украшения есть. Гораздо круче.
– У тебя не хуже. Старинная работа!
У Светки зазвонил сотовый, когда мы вышли из автобуса, и она отошла от меня, завернув за угол палатки.
Я потопталась на месте и наконец двинулась к ней.
– Да… конечно… я все посмотрю и скину вам. Хорошо… договорились… – тон у Светки был заискивающим и просительным.
Увидев меня, она нахмурилась и быстро убрала сотовый в сумку.
Постепенно я привыкала к тому, что я теперь – одна. Мне больше никто не варил овсянку и не потчевал меня творогом; по вечерам никто не зажигал свечи и не расспрашивал о том, как я провела день. Я привыкла к тому, что обо всех мелочах и деталях минувшего дня я рассказывала Гене, и тем самым они как бы проживались вторично. Теперь рассказывать об этом стало некому, и я погрузилась в вынужденное молчание. Паша в первое время пытался тормошить меня:
– Кристина! Не молчи и не погружайся в себя. Вот когда я похоронил мать… – Далее следовал подробный инструктаж, как именно следует себя вести в случае «утраты близкого человека».
– Да-да, – я не отрывала взгляд от компьютера, выполняя свою работу чисто механически.
– Ты меня слышишь? – повысил голос Паша.
– Да-да, я неглухая, – огрызнулась я.
Дизайнер-компьютерщик Женя вытянул шею от любопытства – раньше таких разборок между мной и Павлом не случалось.
– Ладно, замнем, – сказал Паша. – Не будем кипятиться.
Геня знала обо мне все. А я о ней – ничего. Я жалела о том, что не проявила настойчивости и не расспросила ее о детстве и юности. Отец прислал телеграмму, что не сможет приехать. Какие-то срочные дела в Шанхае, он очень сожалеет, но – никак. Мать прислала письмо через полтора месяца после похорон, в котором выразила надежду, что, когда сможет, обязательно вырвется и приедет на могилку. Чем она так занята, мать не уточнила. В постскриптуме она почему-то спрашивала о наследстве и просила, если у меня есть деньги, выслать ей следующую сумму срочным переводом – она сейчас бедствует и очень нуждается в деньгах.
Я порвала письмо и выкинула клочки в мусорное ведро. Я была уверена – Геня поступила бы точно так же.
Прошло уже больше четырех месяцев… Боль от утраты не проходила, она только стала чуть тише и привычнее, как будто навсегда прописалась в моей душе. Однажды, ближе к вечеру, Паша вошел в нашу комнату – он куда-то отъезжал по делам – и с озабоченным видом сказал:
– Срочное задание!
– Какое? – спросила Чиж, отрываясь от каталога английской галереи Тейт.
– От Колпачевского. Знаете такого?
Чиж присвистнула.
– Не
