то-то и оно.
– А твой Колпачевский тоже хорош. Завел себе любовницу. Хочешь посмотреть, как она выглядит?
Не дожидаясь моего ответа, Чиж бросила мне другой журнал; он приземлился прямо передо мной, едва не задев мою чашку с кофе. Тоненькое юное создание с волосами-сосульками и ножками-ходульками нахально улыбалось, глядя прямо в объектив.
– Тоже, нашел себе персик! – не унималась Чиж. – «Девочка-персик»… ни мозгов, ни мыслей… Какая-то моделька!
Мы с Чиж еще посидели в комнате примерно полчасика, и я ушла домой. Чиж осталась – ей надо было сделать пару звонков. Мне кажется, она просто хотела потянуть время до очередного свидания с очередным кавалером, чтобы не проводить его на улице.
Я собралась и вышла из офиса. Свирепый февральский ветер сразу накинулся на меня, словно только и дожидался, чтобы швырнуть горсть колючих холодных иголок мне за шиворот и уколоть ими мое лицо. Я подняла капюшон черной куртки и поежилась. Перчатки я, естественно, забыла дома. Я часто забывала их, и Геня обычно ругала меня за это. Рукам было холодно, и я втиснула их в карманы. Перейдя дорогу, я направилась к своему дому – вниз по улочке. Дома были безжизненно-пустынными; свет горел лишь кое-где – бледными, тускло-желтыми пятнами.
Я вошла в подъезд. Винтовая лестница круто шла вверх. Справа располагался лифт. Без особой необходимости я им не пользовалась – третий этаж, и пешком невысоко. Почему-то на втором этаже свет не горел. Там жил наш сосед, Качанов, и Геня всегда подозревала его в том, что он выкручивает лампочки. Перила были холодными и гладкими. Я остановилась. Тревога возникла в моей душе как-то спонтанно. Положение было дурацким: на первом этаже горел слабый свет, выше – зловеще темнел лестничный пролет. Машинально я посмотрела на часы – 22.45. Я не могла позвонить в дверь к тому же Качанову и попросить его проводить меня до квартиры. Качанов не спит, а смотрит очередной сериал, сидя перед телевизором с полотенцем на голове – он все время прикидывается больным и немощным. Он разохается, заявит, что у него болит спина или живот или все вместе взятое, и еще прочитает мне нотацию о том, что я тревожу «пожилых немощных людей». Хотя, когда надо, Качанов прекрасным образом воюет с ДЭЗом, с автомобилистами, чьи сигнализации заполошно орут по утрам или поздно ночью, с собачниками и с соседями, делающими «слишком шумный ремонт». «Наш боевой друг» – называла его Геня.
Нет, мне надо прогнать прочь эти глупые ненужные страхи и сделать всего несколько шагов вверх. Как-то некстати и не к месту вспомнилось мне выражение «вверх по лестнице, ведущей вниз». Ноги были чугунными и отказывались повиноваться. Но и идти назад – ужасно глупо. Топтаться возле лифта? Но, похоже, и на третьем этаже лампочка не горит…
Я вдруг ужасно разозлилась на саму себя. Время позднее, осталось два дня до командировки, меня ждет серьезное ответственное задание, мне завидует сама Светка Чиж, а я стою и накачиваю себя всякими страхами, просто делаю себе инъекции – одну за другой!
Стиснув зубы, я почти что играючи преодолела пролет. Еще немного, и я окажусь около своей
