сама. – Сказала Рэйли.
– А ты нет? – нанесла встречный удар Лиз, предпочитая не спрашивать, как Рэйли пришла к такому умозаключению. Возможно, оно было верным, но увести разговор в другую сторону было лучше, чем ступать на скользкий путь, который мог привести к раскрытию персональной информации.
– Люблю ли я ответственность? Да, очень. Я думаю, это зависит от профессии.
– Может быть. Но я думаю, мы выбираем профессии так, чтобы они подходили к характеру, а не наоборот.
– По крайней мере, так говорят психологи. – Рэйли надкусила бублик. – Это самые вкусные бублики в городе. Можно мне немного содовой?
– Ах да, извини. Я не особенно хорошо умею принимать гостей.
– Вряд ли ты делаешь это хуже, чем я.
Когда Лиз открыла другой шкафчик, чтобы достать стаканы, Рэйли заметила пустые полки. Шкаф с тарелками тоже был почти пустой. Выглядело так, будто кто-то только что съехал отсюда. Лиз повернулась и, очевидно, заметила вопросительное выражение на лице Рэйли.
– Я живу одна, но только с недавних пор.
Рэйли взяла стакан, который Лиз протянула ей.
– Спасибо.
Лиз кивнула и села за стол.
– Никогда не знаю, что говорить в таких случаях. Можно было бы сказать, что я сожалею, но вдруг ты сама выгнала ее? Или может быть, она была просто соседкой по квартире, тогда мои слова будут чересчур дерзкими.
– Нет, не то и не другое, – сказала Лиз без всякой интонации. – Она была моей партнершей, и она бросила меня.
– Тогда – сожалею.
– Спасибо. Правда, я и сама не знаю, сожалею ли я, – задумчиво ответила Лиз.
– Это хорошо.
– Может быть, – пожала плечами Лиз. – Хотя я точно бешусь из-за того, что она ушла к женщине, которая моложе меня.
– Моложе? Ей что, двенадцать лет?
– Ты мне льстишь. Ты такая льстивая.
– Вообще-то я к этому не склонна, – сказала Рэйли. – Но спасибо. И я не шучу. Сколько тебе? Двадцать девять? Тридцать?
– Мне тридцать пять. Джулия завязала роман с двадцатитрехлетней.
– У Джулии явно какие-то проблемы.
– Звучит куда мягче, чем я это называю.
Рэйли усмехнулась.
– Ну, я же не знаю Джулию. Если бы знала, может быть, сказала что-нибудь и похлеще.
Лиз засмеялась.
– Мои подруги возмущены по этому поводу, и я обожаю их за это, но ни одной из них не удавалось заставить меня смеяться над этим. Я очень это ценю.
– Всегда пожалуйста. И я правда сожалею. Я знаю, каково это.
– Да… – Лиз стояла у раковины, притворяясь, что моет тарелку, когда вдруг почувствовала, что вот-вот расплачется. Что с ней такое? Она рассказывает все малознакомому человеку и теперь еще собирается расплакаться перед ним?
Надеясь перевести разговор в более безопасное русло, Лиз вытерла
