вещей, о которых старые женщины обычно не заботятся: хорошо провести время, красиво одеться, хорошо поесть и выпить, совершать прогулки с другом.
Аста отвернулась и пренебрежительно махнула рукой, давая понять, что все это пустяки, напрасная трата времени. Свонни так и не притронулась к кофе, однако Аста не отказала себе в удовольствии. Она любила, чтобы кофе или чай обжигали, хотя одна из ее известных историй была о каком-то родственнике, который таким образом прожег себе пищевод.
– Мама, – не успокаивалась Свонни, – ты должна сказать. Это правда?
– Не понимаю, почему это так тебя волнует? Я была плохой матерью? Я не любила тебя больше всех? Разве я не с тобой сейчас? Что случилось, зачем ты копаешься в давно забытом прошлом?
Конечно же, Свонни повторила просьбу, и на этот раз хитрая улыбка скользнула по лицу матери. Такая же улыбка появлялась, если она лгала им в детстве. Дети всегда чувствовали ложь. Вечером, когда она, изысканно одетая, появлялась с отцом: «Ты уходишь?» – «Конечно нет. Зачем мне уходить?» Или когда родители ссорились особенно жестоко, с упреками и оскорблениями: «Ты жалеешь, что вышла за папу?» – «Что за глупости? Конечно нет!»
– Конечно это неправда, lille Свонни.
– Тогда зачем? Я имею в виду – зачем кто-то написал это?
– Я что, господь бог? Или психиатр? Откуда мне знать, что у сумасшедших творится в голове? Скажи спасибо, что хоть кто-то в доме не совсем потерял рассудок и понимает, что грязные, злые письма надо сжигать. Ты должна ценить свою маму за то, что она заботится о тебе.
Аста собралась уходить. Допила кофе, принесла шляпу и направилась к выходу. Она никогда не говорила, куда идет и когда вернется. На этот раз она ходила за открытками, чтобы разослать приглашения на свой «шоколадный вечер».
Оставшись одна, Свонни попыталась убедить себя, что должна поверить матери. Поверить и забыть. В то время о существовании дневников она не знала. Это были просто тетради, которые Аста привезла с собой вместе с фотоальбомами и книгами. Тоже фотоальбомы, подумала Свонни, если вообще обратила внимание. Годы спустя она призналась, что если бы знала, то за время отсутствия матери пролистала бы их. А в тот день, обращаясь к цветам и кофейным чашкам в безлюдной комнате, она громко сказала: «Я должна поверить!»
Аста не вела себя как старая женщина, как пожилая мать. Наоборот, Свонни выступала в роли матери, а Аста казалась ее дочерью-подростком, которую подозревают в ужасном проступке, а девочка и не собирается признаваться. Девочка держит ситуацию в своих руках. А Свонни бессильна что-либо сделать.
Тем вечером, поужинав, они не сразу встали из-за стола. Аста в присутствии Торбена объявила, что должна им кое-что сказать. Возможно, она умирает. И это может произойти довольно скоро. Она подозревает, что у нее рак.
Свонни и Торбен встревожились не на шутку. Организовали обследование, и все анализы Асты оказались отрицательными. Рака у нее не оказалось, так же как и других заболеваний. Возможно, она что-то и подозревала, но, с другой стороны, могла все выдумать,
