style="font-size:15px;"> Он уставился на карточку. Фотография была в рост. Синди была в мини и в открытой блузке, очень открытой.
– Эй, Билл, глянь-ка!
– Я сидел у нее на хвосте, Билл, еще чуть-чуть, и я бы взял ее за жопу.
Билл не сводил глаз с карточки.
– Ух-х, ух-х, ух-х, – твердил он.
– Верните мне фотографию. Вещественное доказательство.
– А, ну конечно, – сказал он и с неохотой отдал.
– И все-таки мы должны тебя оформить, – сказал Луи.
– Но не оформим, – сказал Билл, – запишем, что ты ехал семьдесят пять, хотя ты ехал восемьдесят. Но фотографию мы должны изъять.
– Что?
– Не слышал?
– Но это вымогательство! – сказал я.
Билл дотронулся до револьвера.
– Что ты сказал?
– Я сказал – лады.
Я вернул фотографию Биллу. Он стал выписывать квитанцию. Я стоял и ждал. Он дал мне квитанцию.
– Распишись.
Я расписался. Он вырвал ее и вручил мне.
– Уплатить в течение десяти дней, а если не признаешь себя виновным, явишься в суд в указанный день.
– Благодарю вас, сэр.
– И езжай осторожно, – сказал Луи.
– И ты тоже, родной.
– Что?
– Я сказал – хорошо.
Они пошли к своей машине. Я пошел к своей. Влез, завел мотор. Они продолжали сидеть. Я вырулил на полотно и поехал, держа 60.
Синди, думал я, ты мне за это заплатишь! Я тебя так прищучу, как никто тебя не прищучивал!
Доехав до поворота на Портовое шоссе, я свернул и поехал по 110-му, сам не знаю зачем.
12
Я проехал по Портовому шоссе до конца. Это был Сан-Педро. Я проехал по Гаффи, свернул налево на 7-ю, проехал несколько кварталов, свернул направо на Пасифик, проехал еще, увидел бар «Питейный кабанчик», остановил машину, вошел. Внутри было темно. Телевизор не работал. Бармен был старик лет восьмидесяти, весь белый – белые волосы, белая кожа, белые губы. И сидели еще два старика, белые как мел. Как будто из всех троих выпустили кровь. Они напомнили мне высушенных мух в паутине. Напитков видно не было. Никто не шевелился. Белое безмолвие.
Я стоял в дверях и смотрел на них. Наконец бармен издал звук:
– А?..
– Тут никто не видел Синди, Селина или Красного Воробья? – спросил я.
Они только глядели на меня. Губы одного из посетителей сложились в маленькое мокренькое «о». Он пытался заговорить. Второй посетитель опустил руку и почесал яйца. Или то место, где они когда-то были. Бармен остался недвижим. Он напоминал фигуру, вырезанную из картона. И старую. Я вдруг почувствовал себя молодым.
Я прошел вперед и сел на табурет.
– Что-нибудь выпить найдется? – спросил я.
– А… – сказал бармен.
– Водка – «Севен-аи», лимона не надо.
А теперь выкиньте на помойку четыре с половиной минуты и забудьте о них. Вот сколько потребовалось бармену, чтобы принести мне стакан.
