обшито деревом, даже внутренний двор был щедро уложен манерным паркетом, мокрые следы свернули направо, конвоиры же втолкнули Антона во вторые слева полукруглые двери и повели крытой галереей вдоль череды мозаичных панно – тоже из невообразимого многообразия буков, берез, ротана, финика, палисандра, яблонь и кипариса... И если экспромт о баншах Антон выдавал шашлычнику на общеобразовательном уровне – честно признаться, его осведомленность в международной мифологии была на уровне популярных журнальчиков, то в силу профессии в сортах пошедшего на обшивку дерева он разбирался прекрасно. Более того, его знаний хватало, чтобы считывать заложенные здесь друидские фишки.
Двери из дуба-бейца дарят проходящим сквозь них выдержку и волю, подавляют привычку отходить от ранее принятого решения и настраивают всегда добиваться поставленной цели.
Выгнув зады пистолетами, закутанные в муаровые шелка крепче мумий дамы курили у самшитового подоконника:
– Опаньки, – поленившись заметить проходящий мимо конвой, хлопнула в ладошки одна. – Теперь покатит горькая пьянка, будут наши мальчики зеленым вином полоскать раны телесные и душевные. А ведь я предупреждала, что сначала у маэстро Снега и капельдинера Льда соизволение на операцию спросить надобно.
– Так тебя и послушали, – выдохнула ментоловое облачко вторая, с зататуированными до синевы кистями рук. – Если ты такая умная, почему губы не красишь?
– Хочешь мне испортить настроение? Так уже испортила. Сделала доброе дело, вали отсюда смело. Вечная секретарша!
– Девочки, не сортесь! – Хрипло урезонила подруг третья фифа, травящаяся кондовым «Беломором».
Дальше подслушать не повезло, по пересекающему галерею ходу прогромыхала деревянными остроносыми обувками свора то ли карлов и карлиц, то ли искренних гномов, вооруженных флейтами из берцовых костей, костяными банджо и барабанами, обтянутыми подозрительной шкурой.
Пол из черноплодной рябины – настройка на легкое привыкание к изменениям обстановки и усиление чувства ответственности. А вот в изображенных на панно сценах охоты все чаще вкрапливаются вставки из орешника – глубоко колдовского сырья.
Из раскрытой двери донесся обрывок вполне мирной беседы:
– У нас чай, оказывается, кончился.
– У меня есть лишний пакетик, только он с привкусом цитруса, будешь?
– На халяву и цитрус сладкий…
Петрова завели в мрачную каморку, указали на ольховую лавку с ворохом холщового шмотья.
– Переодевайся.
– Это не мой фасон.
– Переодевайся!
– Это не мой размер!
– Переодевайся!!! – конвоиры синхронно положили руки на резиновые палки-аргументы.
– Браслеты снимите, – сдался Антон. Он в очередной раз сожалел, что вовремя не сдался на милость преследователей-финансистов.
