пожал плечами:
– Как хотите. Нам больше нравится наш возвышенный Бог, который не опускается до того, чтобы пробираться по ночам в постели чужих жен, пока их мужья на войне. Не совокупляется с животными, как ваш Зевс… Да, ваш Зевс совокуплялся с птицами, рыбами, тритонами! Я даже не знаю, как можно уважать таких богов! И как таким поклоняться?
Гургис вспылил, но Неарх удержал, положив широкую ладонь на узкую кисть философа и сдавив, сказал после паузы:
– Честно говоря, и мне это не очень… нравится. Но, к счастью, это остается в стороне, даже в прошлом, а вот наша геометрия, наша драматургия, литература, архитектура… все это наглядно перед глазами. И потому наш народ так охотно эллинизируется.
Мататьягу покачал головой:
– Не весь, не весь.
– Ты имеешь в виду, – спросил Гургис, – какие-то горные деревушки?
– Я имею в виду, – отрезал Мататьягу, – народ Израиля.
Гургис усмехнулся:
– Мы тоже народ Израиля.
– Уже нет, – возразил Мататьягу.
Гургис подумал, согласился:
– Ты прав. Я уже народ этой вселенной. Кем так быстро становится мой народ.
– Это не твой народ, – твердо сказал Мататьягу. – А мой… он пережил и не такое.
Гургис покачал головой:
– С эллинами иудеи еще не сталкивались.
– Сталкивались, – отрезал Мататьягу. – Только тогда вы звались египтянами. Где тот великий народ, под мощью которого прогибалась земная твердь?.. Где Вавилон, который столько держал нас в плену? Где Ассирия, Финикия?..
Он выпрямился, глаза грозно сверкали. Гургис и Неарх снова переглянулись, доводы разума на фанатика не действуют, у них своя вера в свою правоту, тут уж неважно: прав в самом деле или нет, важно ощущение правоты.
В самом деле, тысячи лет евреи скитались крохотным кочевым племенем. Маленькой такой мышкой, сновавшей между ног таких гигантов, как потрясавшие вселенную государства Вавилонское или Ассирийское, не раз походя разорявшие Палестину. Каким образом евреи сумели выжить и сохраниться в течение двух тысячелетий среди непрерывных схваток и взаимного уничтожения всех этих великих держав?
Гургис на миг ощутил укол совести, словно по его вине эти невежественные люди, пережив два тысячелетия блужданий, рабства, массовых уничтожений и изгнания, снова вернулись на свою родину, – лишь затем, чтобы немедленно оказаться перед угрозой уничтожения. Но на этот раз им не уцелеть, чуда не будет.
Он вздохнул, уже сочувствующе к мятущемуся варвару, так и не понявшему, что ход истории не переломить.
– Все, – сказал он и снова вздохнул, – к чему прикасается Эллада, тотчас эллинизируется. Тут уж ничего не поделаешь, ни один народ не в состоянии противиться сказочной красоте греческой культуры, глубине философии, величию их жилищ и стадионов. Но разве не так должно быть? Низшее уступает высшему.
Мататьягу сказал резко:
– Выше
