я помню, я не забывала!
Капитан закутывает меня в одеяло, подхватывает на руки, я до крови прикусываю изнутри щеки, чтобы не закричать, краешком сознания цепляю свое изуродованное тело и уплываю, словно кораблик по волнам, в черное.
Прислонившись спиной к просоленному борту скрипучего баркаса, старик Фриман баюкает мое куцое тело на коленях, горячими губами целует макушку, а я во все глаза смотрю по сторонам – море!
Жадно глотаю соленый ветер, крики чаек – как музыка, нет, еще упоительнее! Капитан окунает руку в сияющую на солнце воду, дает мне облизать палец:
– Море? – и смеется громко.
– Море! – кричу я в ответ.
Внутри, глубоко под толщей боли, дрожит робкое пламя моей неугасимой свечечки…
Кормилица
Яна Денисова
@lovelytoys_viktoria
– Это… девочка, сир, – повитуха закутала кряхтящего ребенка в алую бархатную полотницу и с поклоном передала князю маленький сверточек.
Князь погладил темные волосики дочери, тронул легонько розовую щечку и скупо, по-мужски, не стесняясь многочисленной челяди, зарыдал.
– Дайте, дайте мне мое дитя, – прошелестела измученная тяжелыми родами молодая княгиня, ее тонкие руки веточками тянулись из-под тяжелых звериных шкур, запачканных родильной кровью. Князь вернул ребенка повитухе и стремительно вышел из душных покоев.
– Кормилице дитя предназначено, – тихо шептались служанки, пока родильница баюкала свою долгожданную крошку. – Как бы княгиня умом не повредилась, столько мучилась и на тебе! Отдать дитятко придется, уж таков закон, чтоб его…
Под страхом смертной казни никто не открыл юной матери страшной тайны, и весь положенный срок она птичкой порхала по замку: то велит шелком стены обить в покоях будущего наследника, то бархатные портьеры ей вдруг не по нраву – шейте новые, небесно-голубые! То в саду приказывает пальмы высадить, мол, из сказок нянькиных узнала о дивных деревах и кровь из носу хочу такие же.
И смеется хрустальным колокольчиком, словно радости в ней, как в весенней реке воды – прибывает день ото дня и все вокруг заливает.
Князь, глядя на ее безоблачное счастье, и сам светлел лицом, целовал нежные руки жены и на миг забывал о суровом обычае – отдавать княжеских младенцев-девочек страшной Кормилице, живущей в дремучем зачарованном лесу.
С потаенной надеждой ждал повелитель рождения наследника, Бога молил день и ночь, чтобы это был мальчик.
Не сбылись чаяния несчастного отца… Велел рано утром отнять новорожденную у матери и отнести ее в глухую чащобу, к древнему капищу, с которого и уносила Кормилица жертвенных младенцев.
Узнала княгиня о судьбе ребенка, раненой волчицей завыла, выскочила из покоев как была, простоволосая, босая, в тонкой батистовой сорочке, побежала, пятная ослепительно-белый снег темно-красной своею кровью.
