был спасён ценой его жизни.
Слеза прочертила дорожку на щеке, падая на ласковую улыбку, что могла согреть каждого, кто её увидит.
Что же… Это стоило того.
Ничья
Юна Колесник
@sormovi4ka
– Мам, там женщина.
– Где это – там? – отрываюсь от смартфона.
– На крыше.
– О боже! Сумасшедшая… Куда звонить-то?
– 112.
– Да, да… Как она туда попала? Алло! Тут девушка на крыше! Адрес? Какой тут адрес, сын?..
– Не надо звонить, барышня. Мы уже здесь, – тяжелая рука на моем плече. Легкий взгляд, грузная фигура. – А вам домой пора. Поздно уже.
Он заходит в открытый настежь подъезд новостройки. Хватаю сына за руку, бежим прочь мимо машины МЧС. Метрах в ста опять задираю голову.
– А юбка-то, смотри… Это ж Тонечка наша! Они с мужем… Погоди, погоди, у меня есть номер…
Город. Как на ладони… И жизнь твоя – тоже. Дома, дороги… Кольцо реки, чуть дальше – зеркальце озера. Там, во дворе, школа – и Валеркины глупые шутки… А здесь – парк, чертово колесо и Валеркин смех… Загс с елками у дверей – и его взгляд. И Собор – совсем близко… Тогда казалось – навсегда.
Говорят – «наш небоскреб». Двадцать пять этажей. Много? И тебе двадцать пять. Всего? Или – уже? Когда ты успела сойти с ума? От чего? Турагентство – хорошая работа. Валерка – хороший муж. Почему всё пропало? Как жить теперь? Пожалуй – никак.
Ветер… Обвивает юбку вокруг ног. Леденящий ладони парапет. И греющий душу голос ниоткуда:
– Тоня. Расскажи мне.
– Кому – тебе?
– Пусть пока – сама себе. Когда это началось? Не говори – покажи.
Она закрывает глаза. Покажу… Теперь уже – не страшно. Покачивается на ветру, отдаётся своим картинкам и отдает их дальше – тому, кто просит.
Ноябрь, каблуки скользят, тротуар в колдобинах. Всё, домой. Жаль – далеко, долго. На метро – до конечной, потом трамвай, потом пешком…
Старая бетонная урна. Лестница вниз. Щербинки на четвертой ступени. Так знакомо, так просто. Турникет, ещё лестница, платформа… Вдруг становится душно. Нет же, нет – здесь всегда сквозняк… Тогда почему нечем дышать? Воздух… Где воздух? Сердце колотится. Непослушные пальцы стягивают шарф, расстегивают ворот пальто. И пот, противный, холодный… по спине, по плечам, до ладоней.
Люди! Мне плохо! Но нет их, людей… Кругом туман, и свет – меркнет… «Как в кино», – мечется мысль. Кино. Надо смотреть, надо – дышать! Грохот. Поезд. «Мой? Нет, нет, нет!»
Он выползает из пасти туннеля – рваный металл дымится, искореженные двери царапают платформу. На зубьях выбитых стекол – обрывки одежды и кровь, кровь…
Она кричит. Вытаскивает сама себя из этого марева. Дерево скамейки. Шарф свисает до пола. Люди! Но люди
