style="font-size:15px;"> – Всё правильно, – одобрил план Платона я. – По ходу движения и с тыла поставим заградительные группы по три бойца, чтобы не прорвались, ну и снайпера будут готовы на всякий случай.
Истекало отведённое «будёновцам» время, а их всё не было видно. От реки тянуло даже не прохладой, а холодом. На марше пропитанные потом тельняшки остывали вместе с телами, неприятными холодными компрессами липли к спинам и не давали согреться. Бойцы кутались в свои нехитрые утеплители, натягивали на уши шерстяные, купленные или выменянные в кишлаках и на рынках вязанные шапки. Правда, у некоторых заметил умело уложенные под седалища американские пуховые спальные мешки. Полезные трофеи. Вода, принесённая во флягах из горной реки, и через два часа ломила зубы. Приходилось, прежде чем глотать, долго гонять её во рту. Язык немел, но было чертовски приятно. Были и гурманы. Они пробивали ножом в двух местах банку сгущёнки, запрокидывали голову и цедили её, закрыв от удовольствия глаза. А потом, маленькими глотками, запивали ледяной водичкой из горной реки. Кайф был необыкновенный. Что представляли себе в эти секунды эти взрослые мальчишки? «Пломбир» за 19 копеек? «Ленинградское» за 22-е? А что я… я тоже пробовал.
От группы прикрытия сообщили:
– По дороге в сторону кишлака быстрым шагом едут два всадника. Дистанция 700 метров.
– Уточни. Два или три всадника?
– Два, – с небольшой паузой сказал сержант. – Едут рядом, не друг за другом. Повторяю, едут рядом.
– Опаньки, а мы так не договаривались! – нервно произнёс Боцман, прячась за большой валун прямо у дороги.
– Парни, ищите мне третьего, – зло шепчу в микрофон.
Тут же было принято решение: Платон с Боцманом берут ближнего, остальные оттесняют второго всадника ближе к реке и берут его на берегу. Уже и мы слышим посторонний звук. Звук восьми подкованных копыт. Едут не быстро, видно долго скакали галопом до этого, а сейчас дают лошадям отдохнуть. До кишлака – рукой подать. А мы ещё ближе… Из-за первого поворота показались два верховых, ехали рядом неспешной рысью. В бинокль было видно, что у того, который ехал ближе к реке, АКМ был за плечами, а у ближнего – на груди. Видел это и Платон с разведчиками. Головами не крутили и не разговаривали, было заметно, что «будёновцы» подустали и опасности не чувствуют. Утренний туман ещё не совсем рассеялся, но и без оптики было видно, что перед нами не наследные опиумные эмиры и не алмазные падишахи. Обычные бородатые духи неопределённого возраста. У дальнего на голове традиционный афганский паколь – шерстяной берет, у ближнего – грязно-белая чалма. Оба в замызганных, пыльных, завёрнутых впереди халатах. Ну, басмачи и басмачи… Ничего после Великой Октябрьской не поменялось!
Сигнал к нападению был настолько необычен, а звук ни с чем не сравним и незнаком в этих местах, что челюсти от удивления отвисли не только у душманов, но и у афганских рысаков. Платон громко и пронзительно свистнул в спортивный судейский свисток. Многократно отразившись
