произнесенные этим же странным голосом, только что отзвучавшим в его голове.
1812-й, Алексей Берестов
«Его превосходительству, князю Дмитрий Петровичу Неверовскому4, приказываю:
Вверенной Вам 27-ой Дивизии, надлежит, имея в тылу Красный, вести наблюдательные действия за неприятелем в течение ближайших двух дней, и, ежели оный начнет движение в направлении Смоленска, принять меры к извещению штаба Армии о сем событии.
Дано в нашем лагере близ Смоленска августа 1го дня,
Багратион»
Земля была сухая, твердая как камень, и каждый шаг коня отдавался в ушах легким звоном. Этот год нашествия вообще был странным по погоде: казалось, летняя природа сама противилась людям, желающим забрать у нее больше хлеба для крестьян, чем давала всегда, больше трав для лошадей, чем она взрастила. И вместо этого сама забирала кровь и пот у сотен тысяч вооруженных людей, тяжело бредущих на восток от Вильно к Москве, и упорно избегающих прямого столкновения. А он скакал от Смоленска к Красному, туда, где стояла в наблюдении за неприятелем 27-я дивизия, с важнейшим донесением, зная наперед, что это его самый последний вояж. Его каурый как будто тоже это знал, прядя ушами, останавливался, постоянно взбрыкивал, словно бы отказывался идти дальше. Адъютант князя Багратиона, поручик Берестов, постоянно представлял себе то, что происходило впереди, в конечной точке его пути: Бонапарт, собрав всего за пару суток все разбросанные по Среднерусской возвышенности корпуса своей Великой Армии в мощный кулак, бросил их на Смоленск по единственной разбитой дороге, на которой стояли совсем молодые, необстрелянные полки, вчерашние рекруты, никогда еще не нюхавшие пороху, и поэтому катастрофа русских теперь неизбежна. Но теперь он знал, что он, только он, может еще что-то спасти: ему-то сказали, что от него все зависит. Он сам напросился отвезти поручение, хотя князь вроде бы как берег его: «Куда ты, душа, хочешь, оставайся в лагере, тебе дело еще найдется, отправлю лучше Муратова к Неверовскому, а ты будь при мне пока, видишь, какие дела затеваются!». Как чувствовал Петр Иванович, что не увидит более своего лучшего и любимого адъютанта, к которому прикипел за эти грозные годы. Но Берестов настоял на сей раз: «Ваше высокопревосходительство, отправьте меня, я места эти знаю больно, найду там, где любой другой потеряется, а время дорого сейчас!» Багратион было запротестовал, но тут к нему попросился Барклаев адъютант граф Лайминг, и князь, углубившись в письмо от командующего Первой армией, просто махнул рукой, а Берестов взял со стола уже запечатанный сургучом маленький конверт.
Неразлучен он был с князем, и как только почувствовал глас грядущего в первый раз, лежа в луже крови на том ужасном поле, у подножия Праценских холмов, где втоптана была в грязь гордость русских, доселе непобедимых, с тех пор так и вел он Берестова в постоянных битвах и походах Багратионовых
Неверовский Дмитрий Петрович (1771-1813) – генерал-лейтенант, герой Отечественной войны 1812 года.
