владыки.
В стихах «Освобождение Европы» Карамзин пишет, что у царя должно быть войско и оружие для того, чтобы защищать от внутренних и внешних врагов то, что Бог ему доверил. Но царь не смеет никогда желать чужих земель, чужих областей, ибо царь живёт не для войны, а он защитник мира. И не знаменательно ли, что сей незабвенный Государь в 1816 году высказался за всеобщее разоружение?»
Вторично черногорцы и бокезцы обратились с подобной просьбой в 1814 году по низвержении Наполеона. Но и на этот раз император Александр отклонил их желание. Сложно сказать, из каких именно соображений. Странный был человек: к его услугам имелась «блистательная Таврида», а он довольствовался Таганрогом.
Однажды около полудня над бухтой низко пролетели два военных вертолёта. Я в это время возвращался из магазинчика «Дадо» и заболтался с Юрой, который стоял на балконе своего дома.
– Раньше были просто черногорские, – с печалью в голосе сказал он, – а теперь натовские.
Юра был патриот, хотя и проводил жизнь вдали от родины. Образование у него было высшее техническое, однако довольно широкий кругозор вполне позволял ему уяснить суть событий, которым была посвящена неизвестная книга, подаренная мне Меле.
Прочитанное и поведанное мною произвело на него сильное впечатление.
– Значит, – не уставал переспрашивать он, – всё это было нашим? – Ну, какое-то время – да, – отвечал я, верный исторической правде. Те полтора года вошли в местную историю под названием «русска управа», и только победы Наполеона в Восточной Пруссии положили ей конец.
Кстати, стало понятно, почему консульство просуществовало только до 1806 года. В самом деле, зачем консульство в собственной провинции?
«Русска управа» – Юре это ложилось на душу. Теперь он поглядывал на соседей как на каких-то оккупантов или уже прямо как на подданных, – и то и другое было верно. Но неверно читали эти взгляды они. Ненад сказал мне, что, по всеобщему мнению, Юра сильно взволнован недавним дерзким убийством вратаря местного футбольного клуба «Бокель». Но ведь вратарь, добавил Ненад, пал жертвой войны мафиозных кланов, связанных с балканским наркотрафиком, чего нам, людям, к этому непричастным, бояться абсолютно нечего.
Антоне тоже был не в восторге от вступления в НАТО. Черногорский телевизор говорил, что телевизор российский представляет Черногорию как самое опасное место на земле, и Антоне пребывал в невесёлых раздумьях, будут ли и англичане и всякие другие пить козье молоко и брать напрокат его потрёпанную лодку, если русские подарят свою неприхотливость каким-то другим краям? И это, действительно, был тот ещё вопрос.
Отныне наш замысел взобраться на крепость, сорванный вещим упрямством Якоба, в глазах Юры приобретал истинный, возвышенный смысл. Идея вновь осенить бухту Андреевским флагом настолько им овладела, что он
