в известность немедленно, если будут новости по делу. Отдав все необходимые распоряжения, он бережно положил трубку на железный рычаг и продолжил своё делу, ковать уже более жёсткую, остывшую массу металла.
Начал он, как обычно, сначала. Тавтология? Конечно, виноват. Но Иван Гаврилович не преподаватель языка и в данный момент, не объясняет студентам правила правописания и ораторства. Иван Гаврилович ведёт следствие в ситуации, смахивающей на какой-то плохо написанный и несерьёзный детектив.
Следователь анализировал полу фразами:
– Вот если взять хотя бы этот ранний, утренний звонок....Что-то с ним не так…
Ничего странного в том, что его прервали во время завтрака, не было. Этих прерванных завтраков, обедов и не только, в его службе было тысячи. Это как раз было нормальностью.
Неспокойная жизнь следователя полна беспокойных, загруженных ночей, когда в поздний час трезвонит телефон, звонят в дверь, его будят и еще сонного сажают, и везут к черту на кулички. И только утром, когда добропорядочные граждане, только выходят на работу, его привозят домой.
А ведь нередко и не домой, а сразу на работу, где выпивая лошадиную дозу кофе, работаешь, пока не закончится длиннющий рабочий день. А есть ещё и дежурства, дела по которым выходят все сроки, которые либо успеваешь и сдаешь в суд, либо… Либо всё идёт к чёртовой матери, остаются нераскрытыми и тогда вызывают на ковёр, пусть даже и на красный, причёсывают так, что пыль и звёзды летят, оставляют без премий, но даже это не самое важное.
Действительно важно и опасно то, что преступник избегает наказания за содеянное, остаётся и разгуливает на свободе, а это прямой путь к рецидиву.
Наказание за совершённое преступление должно быть неотвратимо. Во имя этого Иван Гаврилович и пошёл в юридический. Также он считал сейчас, спустя годы работы.
Поэтому неожиданный звонок в любое время суток, он таков для любого гражданина, только не для следователя. Следователь, всегда готов.
Что смущало сегодня Ивана Григорьевича, так это некоторые нестыковки.
Например, то, что звонивший дежурному в райотдел милиции, инспектор лесхоза, просигналивший о происшествии, себя не назвал и, сославшись на срочность доставки раненного в городскую больницу, не уточнил в какую именно. Более того, он не оставил свои контактные данные, что вызывало подозрения. Обычный гражданин еще, наверное, мог объяснить желание сообщить на условиях анонимности, но только не инспектора лесхозов, они же тоже при исполнении. Вообще странная вещь, почему он назвал свою должность и не дал хотя бы имя? Можно ли это объяснить стрессовой ситуацией и необходимость срочно доставить раненого в больницу, ведь и такое нередко бывает?
Далее, более. Хотя звонок дежурному на пульт был зафиксирован в 7 часов 10 минут утра, а дежурная машина была в пути уже через пятнадцать минут, то есть в 7 ч 25 мин, по единственной существующей в лесу дороги они никаких едущих навстречу машин
