таким божествам приходилось пробивать себе дорогу с помощью изворотливости и лести, с помощью милостей от богов посильнее. Сами они ничего особенного не могли сделать. Только жить – вечно.
– О чем задумался?
Меня нашел Ахилл. В тихой рощице его голос прозвучал громко, но я даже не вздрогнул. Я почти ждал, что он придет. Я этого хотел.
– Ни о чем, – ответил я.
Это была неправда. Наверное, на такой вопрос и нельзя ответить правдой. Он уселся рядом, ноги босые, запыленные.
– Она сказала тебе, что ты скоро умрешь?
Я с изумлением взглянул на него.
– Да, – ответил я.
– Прости, – сказал он.
Ветер разносил над нами серые листья, слышались мягкие шлепки – падали оливки.
– Она хочет, чтобы ты был богом, – сказал я ему.
– Знаю.
Он поморщился от стыда, и вопреки всему на сердце у меня стало легче. Это было так по-мальчишески. И так по-человечески. Родители везде одинаковы.
Но вопрос по-прежнему ждал своего часа, и я не нашел бы себе места, пока не узнал ответ.
– Ты хочешь быть… – Я замолчал, борясь с собой, хоть и дал себе слово не колебаться. Я сидел в рощице, ждал, когда он меня найдет, и повторял этот самый вопрос. – Ты хочешь быть богом?
В полумраке его глаза казались темными. Не было видно золотых крапинок в зелени.
– Не знаю, – наконец ответил он. – Я не знаю, что это такое или как это бывает.
Он оглядел свои руки, обхватил колени.
– Мне хорошо здесь. Да и потом, когда это еще будет? Скоро?
Я растерялся. Я не знал, как становятся богами. Я был всего лишь смертным.
Он нахмурился, заговорил громче:
– Неужто правда есть такое место? Олимп? Она даже не знает, как ей это удастся. Только делает вид, будто знает. Думает, если я прославлюсь, тогда… – Он умолк.
Это я хотя бы мог понять.
– Тогда боги сами вознесут тебя.
Он кивнул. Но на мой вопрос он не ответил.
– Ахилл.
Он повернулся ко мне, с гневом, с каким-то сердитым замешательством во взгляде. Ему только недавно минуло двенадцать.
– Ты хочешь быть богом?
На этот раз вопрос дался мне легче.
– Пока нет, – ответил он.
Тяжесть в груди, о которой я и не подозревал, стала чуть легче. Значит, пока что я его не потеряю.
Он подпер подбородок ладонью, черты его лица нынче казались тоньше обычного, будто высеченными из мрамора.
– А вот героем я бы стал. И наверное, сумею. Если пророчество верно. Если будет война. Мать говорит, я превзошел даже Геракла.
Я не знал, что ему ответить. Я не знал, правда ли это или материнская предвзятость. Меня это пока что не заботило. Пока нет.
Он помолчал. И вдруг резко обернулся ко мне:
– А
