style="font-size:15px;"> Глубина тут же отмел эту идею:
– Кроме Анте, ни один предмет не может хранить магию. В медальоне нет сердца, где бы она накапливалась. В нем нет древесины анимы, способной удерживать магию, – я бы это почувствовал. Но сила принцессы все еще проходит через амулет и исчезает.
Напряженный мужчина подошел к отброшенному медальону. Тот поднялся в воздух, крутясь в вихре воды, и Глубина, распаляясь, прошипел:
– Он должен был уже сжаться до размеров песчинки, но этот кусок металла сопротивляется так, будто имеет собственную магию. Моя сила для него – ничто.
Водный поток стал совсем слабым, и амулет, жалобно звякнув, вновь оказался на полу. Глубина чувствовал, как гнев вытесняет магию из сердца. Так не пойдет. Он повернулся к Джонасу, от вопросов перейдя к приказам:
– Сожги медальон. Посмотрим, как он отреагирует на огонь вне донума.
– Я… – запнулся наследник, пряча глаза. Кажется, Айя даже под страхом смерти не открыла Глубине его секрет.
Молчание было мучительным, и с каждой его секундой надзиратель принцессы все больше верил своим убеждениям. У Айи не было друзей, и даже Джонас, на чью сторону она становилась без расспросов, не спешил ей помочь.
Драконий наследник боялся поднять глаза. Лица охранника он, хвала Санкти, в темноте не различал. Джонас плохо знал этого человека, хотя Долор уже два года служил принцессе. Охранника Айи окружал ворох слухов; много говорили и о силе в его руках. Джонас нервно сглотнул, на секунду представив, как Долор обернет свой дар против него, если он откажется.
– Принцесса запретила мне выдавать вас. Я сидел здесь, наблюдая, как она иссыхает без магии. Без моего вмешательства Айя уже оказалась бы выше драконьих звезд, а ты еще раздумываешь?! – Глубина навис над юношей, готовый силой заставить его использовать огненный дар. И плевать на гнев целого драконьего рода, если они выращивают таких трусов.
Глухой рык прервал стремящийся в пропасть жизненный путь Джонаса, и выход, родившись в голове подобно молнии, озарил его отчаянную голову.
– Лацерна! – облегченно вскрикнул наследник, потянувшись к своей защитнице. О том, что она в комнате, Джонас напрочь забыл. Дракониха, продираясь сквозь Навязанный сон, по-собачьи потрусила головой, миг спустя оказавшись зажатой в объятиях своего хозяина.
– Моя магия слаба, но сила Лацерны – нет! Она может разрушить весь донум, а медальон без сердца не сравнится с силой Анте, ты сам сказал, – протараторил Джонас, поднося недовольную пробуждением защитницу к амулету. Она повела носом и тут же вырвалась из рук юноши, издав хриплый рев. В янтарных глазах Лацерны, которые в темноте казались огоньками свечей, читалась настороженность, и Джонас поубавил возбуждение в голосе:
– Жаль, что до Представления мы не обратили на твой рев никакого внимания. Прошу, сожги амулет!
Уговаривать Лацерну не пришлось. Своего хозяина она понимала с полуслова, а одной мольбы в его голосе
