мозги промывает. Ну ладно, они больные, что с них взять? Но как у Милки рука поднимается брать деньги? За что? За языком почесать?
Людмила Никандровна давно перестала спорить, возражать, доказывать и объяснять. Когда Мила начала играть в волейбол, мать без конца причитала, что «мячик кидать много ума не надо. За что только новые кроссовки подарили? Вот Вите ходить не в чем, а вам, бездельницам, все на голову валится».
Болезнь прогрессировала, Людмила Никандровна поняла, что долго не выдержит. Витя стал для матери смыслом жизни – предметом для разговоров, воспоминаний. Но когда мать стала кричать в голос и звать сына, тут уже у Людмилы Никандровны стали сдавать нервы.
– Витя, Витя! Где ты? Забери меня! Милка меня заперла в комнате! – кричала мать, и у Людмилы Никандровны тряслись руки, когда она доставала таблетки, чтобы мама могла успокоиться и поспать.
Настя тогда дома не появлялась – съехала к очередном бойфренду. Приезжала только за чистой одеждой и обувью.
– Да отправь ты ее наконец, – сказала она матери в очередной свой короткий набег домой.
– Она не понимает, что говорит и делает. Витьке она не нужна. Ей требуются уход и препараты, – возразила Людмила Никандровна.
Настя пожала плечами:
– Зачем? Она все равно считает, что ты ее хочешь угробить. Какой смысл?
– Смысл, Настя, в том, что ты меня в ближайшую канаву выбросишь, если я буду в таком состоянии. Смысл в том, что она моя мама и твоя бабушка. И если я не привила тебе хотя бы толику сострадания, значит… Не знаю… иногда ты меня не просто поражаешь, а шокируешь.
– Делай как хочешь.
– Ты бы хоть зашла к бабушке. Может, она тебя узнает.
– Заходила. Она назвала меня шалавой подзаборной и обложила матом. Даже не знала, что бабушка умеет так ругаться.
– Так она тебя узнала?
– Нет, конечно. Я для нее была Лариской. Кто это, кстати?
– Жена твоего дяди, то есть, можно сказать, тетя. Но спасибо за то, что вообще к бабушке заглянула.
– Мне нужна была расческа. Я ее оставила у бабушки в комнате.
Когда мать стала кричать по ночам и пугать Марьяшу, Людмила Никандровна решила, что с нее хватит.
– Прабабушка опять кричала? – спрашивала утром Марьяша.
– Да, опять.
– И я опять проснулась из-за нее?
– Да.
– Если прабабушка хочет уехать, зачем ты ее держишь? – спросила девочка.
– Затем, что прабабушка болеет.
– Но ей здесь плохо, а вдруг там, куда она хочет уехать, ей будет хорошо?
– Может, ты и права.
Да, так бывает. Человек оказывается в привычном, знакомом месте, и болезнь если не отступает, то хотя бы не так явно проявляется. Бывает, что и ее течение замедляется. Если все подкрепить правильной
