мягче, насколько позволял скрипучий голос. – Пришлите за мной, как сроки подойдут. Барон возражать не будет.
Франсуаза попрощалась, села на лошадь и направилась вдоль реки к замку, прикидывая в уме, когда должны подойти эти самые сроки. По всему получалось, что в конце апреля.
Ноябрь быстро закончился. Франсуаза исправно подкладывала маленькую подушечку на живот, всячески подчёркивая его выпуклость широким марлотом. Она ссылалась на головокружения и тошноту, как и положено порядочной женщине в её положении. Бертран был очень озабочен здоровьем жены и, более того, – здоровьем будущего наследника. В его голове крепко засело, что должен родиться мальчик, он и мысли не допускал, что жена может разродиться девочкой.
В очередной раз, когда Франсуаза жаловалась на мнимое недомогание, барон предложил послать за лекарем. Баронесса взвилась:
– Вы хотите, сударь, пригласить ко мне этого нечестивого человека, который мнит себя лекарем?! Ему место в постели грязной девки Лили! И он будет хватать меня своими руками, которыми сами знаете что делал?! Мой стыд не позволяет мне открыто сказать, что именно! Я не приму от него ни одного лекарства!
– Франсуаза, вам нельзя так волноваться. Не ровен час, скажется на ребёнке. Прошу вас, успокойтесь. Дорогая, если вы против лекаря, больше я о нём не заикнусь, обещаю. – Барон был согласен на всё, лишь бы угодить жене.
Он даже называл жену не «мадам» или «сударыня», как все последние годы, а по имени, чем доставлял ей немалое удовольствие. Франсуаза не злоупотребляла вновь вспыхнувшими чувствами мужа, не требовала повышенного внимания, но иногда было приятно его помучить. Холодная месть приятней всего на вкус.
Через месяц баронесса привязала подушку побольше. Но возникала одна проблема – служанка, которая обычно помогала ей раздеваться, готовила ко сну и к вечернему омовению в ванной. А вдруг она заметит и проболтается? На каждый роток не накинешь платок. Однако Франсуаза вышла из положения, заказав портнихе широкие марлоты с застёжкой спереди. Причём обмерить себя портнихе категорически запретила.
И когда появились новые платья, Франсуаза вполне стала справляться сама, без служанки. Её поведение все истолковали как прихоть беременной женщины.
Наступил апрель, приближались положенные сроки. Баронесса всячески жаловалась на недомогание, боль в ногах, вызванную вынашиванием наследника. Единственное, что она позволяла служанке, так это готовить травяные ванночки для ног, снимающие боль и усталость. Всё остальное по-прежнему упорно делала сама.
Примерно за неделю до предполагаемых родов Франсуаза, лёжа на кровати, призвала мужа. Он не замедлил явиться, крайне взволнованный:
– Франсуаза, дорогая, вам плохо?
Барон, как человек многое повидавший за свою бурную жизнь, отлично понимал, что лёгкие роды бывают лишь у крестьянок, но только не у знатных женщин.
