конференции Главнауки (с отдельной просьбой: организовать для участников «дешевый чайный буфет»); заседали члены Общества любителей русской словесности; устраивалась выставка «каррикатуры». 1 марта 1925 года прошел Литературно-художественный вечер (где выступали М. Булгаков, Ю. Слезкин, А. Белый, В. Вересаев, Б. Пастернак); месяц, с 15 мая по 15 июня 1925 года, работала выставка по изучению Крыма, Большой актовый зал принимал участников обсуждения нашумевшего мейерхольдовского «Мандата», выставлялись художники – Н. П. Ульянов и П. В. Кузнецов – всем находилось место и время[73].
Случались на вечерах и странные объединения тем. Так, на одном и том же заседании 20 февраля 1925 года члены Теасекции вместе с Кинокомиссией сначала смотрели «фильму» «Похороны Н. Е. Эфроса», после чего предлагалось увидеть художественную картину «Багдадский вор». Либо в начале 1926/27 академического года, в сентябре на Организационный пленум Теасекции явились свыше ста человек. Возможно, дело объяснялось тем, что гостей, собравшихся после летних каникул, ждало еще и выступление «Синей блузы»[74].
Эти заметные в художественной жизни Москвы вечера еще и приносили деньги на содержание Академии. Так, аренда зала на поэтический вечер в честь А. С. Пушкина стоила 15 рублей.
Осенью 1926 года у входа в лекционный зал ГАХН открывается книжный киоск, торгующий книгами по вопросам искусства[75]. Причем сотрудникам нужные для работы издания продаются в кредит и со скидкой.
Некоторое представление об установившихся пропорциях трат на науку и хозяйственные заботы дает докладная записка заведующего хозяйственно-технической частью Ф. Г. Шмыгова[76] от 28 июня 1927 года. В ней сообщается, что основной доходной статьей является квартирная плата, получаемая от сдаваемых квартир, находящихся во владении Академии. Вторая доходная статья – поступление сумм от входной платы на выставки и вечера. Третья доходная статья – эксплуатация помещений и имущества[77]. Общая сумма к 1 июня – 8378 рублей 68 копеек.
Шмыгов приводит и статьи расходов Академии:
«Хозяйственные расходы – 12,5%
Научные расходы – 32,2%
Издательство – 13,2%
На доплаты сотрудникам – 31,1 %»[78].
Подсчитывая доходы и расходы, Федор Георгиевич делает вывод, что «на науку» тратится излишне много денег, и ворчливо намекает на возможность дополнительных заработков со стороны именитых сотрудников – те могли бы почитать платные публичные лекции на площадках Москвы.
Между тем быт понемногу устраивается. Приходит черед думать об организации не только рабочего места и жилья, но и отдыха. Предлагает свой дом для проживания сотрудников некая жительница Ялты – но руководство ГАХН ей в этом отказывает. Обсуждается возможность проводить академические летние вакации в дивной помещичьей усадьбе,
См.: Заявки театральных коллективов на аренду помещения Большого зала ГАХН для концертов // Ф. 941. Оп. 4. Ед. хр. 22. Л. 19, 29, 30.
«Синяя блуза» – советский агитационный эстрадный театральный коллектив, существовал с начала 1920‐х до 1933 года (название прижилось по одежде артистов и было связано с принятой ими униформой: синими (голубыми) блузами и темными юбками или брюками). Требующие минимальной подготовки злободневные эстрадные номера, сатирические диалоги и репризы составляли выступление синеблузников. Марков писал, что в их репертуар входили «целые сценки, порою – попытки современной оперетты и водевиля. Приобретя черты советской эстрады, „Синяя блуза“ не утратила связи с театром, но деформировала его приемы…» (
Ф. 941. Оп. 1. Ед. хр. 80. Л. 495.
Пресловутая эксплуатация помещений приносила не только дивиденды, но порой и неприятные хлопоты. Так, в сентябре 1926 года в Правление ГАХН приходит письмо с жалобами на соседа от некоего Владимирова, живущего в одной из квартир, которую ГАХН сдает в аренду: «Гр. Е. С. Левин, захватив в свое единоличное пользование комнату, в которой раньше помещались прислуги, его и моя, заставил тем самым мою прислугу большую часть времени проводить в темной комнате. Несмотря на это, он и эту комнату фактически захватил, т. к. продолжает в ней купаться и стирать, при этом пользуется принадлежащей исключительно мне плитой». Правление присылает комиссию во главе с Б. В. Шапошниковым, которая неожиданно решает сложенную Владимировым на свои средства плиту считать собственностью Академии. Ошеломленный несправедливостью Владимиров, во-первых, подает в суд на Академию (и уведомление об этом незамедлительно поступает к юрисконсульту Родионову), а во-вторых, просит установить за его счет перегородку, прилагая чертеж, душераздирающее описание которого начинается пояснением: «В уборную пробивается вторая дверь…» (Ф. 941. Оп. 1. Ед. хр. 80. Л. 563, 567).
Там же. Л. 70–70 об.
