мелкая душа у этого человека! Как он несчастен, должно быть!
–– Я рада, что он ухаживал за вами.
–– Почему?
–– Потому что вы теперь сделаете вид, что меняете своё отношение к нему. Вы подобреете и намекнёте, что не прочь приобрести отель на Вандомской площади. Вы попросите не составлять вам конкуренции.
Глаза Валентины расширились от ужаса.
–– Я хотела бы помочь вам, но если…
–– Что?
–– Если он потребует платы прежде, чем окажет мне эту услугу?
Я вздохнула. Что это за вопрос! Разве я с девочкой разговариваю? Право, как трудно иметь дело со столь добродетельными дамами!
–– Валентина, но вы же женщина! Вспомните об этом! Неужели вы не сумеете выпутаться? Немного ласковых слов, пленительная улыбка, уступчивость, неопределённое обещание…
Я с отчаянием добавила:
–– В крайнем случае, он вас поцелует! Только-то!
–– Вам легко говорить. Но я-то никогда не была похожа на вас. Мне бы не хотелось, чтобы меня целовал чужой мужчина. Это грешно.
Я почувствовала, как во мне закипает гнев. Заставляя меня убеждать её, уговаривать, она поступала не слишком по-дружески. Мне нужна её помощь, но помощь невозможна без некоторых усилий! Или она хотела бы помогать, не шевеля и пальцем?
С тоской поглядев на меня, мадам Брюман произнесла:
–– Совершив всё это, я навлеку неисчислимые неприятности на своего мужа. Клавьер не поверит, что это сделано без его ведома. Я причиню вред Жаку, а он так помог мне! Это будет уже дважды грешно.
Я метнула на него убийственный взгляд. Хотела сдержаться, но не смогла.
–– Знаете, милая Валентина, наш разговор кажется мне весьма удивительным… Я не хотела напоминать вам, но, раз уж мы заговорили о грехе и добродетели, то скажу: если бы во время сражения за Тюильри, когда за вами гнались санкюлоты и когда вы бросились ко мне с криками о помощи, я стала размышлять о том, что убийство – грех, и не убила бы ваших преследователей… мне кажется, вы не сидели бы сейчас рядом со мной. Как вы полагаете, дорогая?
Мои слова сразили её. Она даже слегка отшатнулась, закрывая лицо руками. Я была зла на неё за то, что она заставила себя уговаривать. Когда я защищала её, мне не нужны были уговоры! И я, не обращая внимания на чувство чести, заставлявшее меня сдерживаться, просто-таки добила Валентину фразой:
–– Вам понравились мои изумруды. Я отдам их вам… даже если стоимость дома будет ниже, чем стоимость камней. Впрочем, если вы колеблетесь…
Я резко поднялась, быстро взяла со стола свои перчатки. Валентина схватила меня за руку.
–– Бог с вами! – сказала она. – Я согласна. Простите меня. Я забыла, чем вам обязана… Расскажите, что я должна сделать.
Пристально глядя на неё, я села. «Нет, – подумала я. – Это не настоящая подруга. Это не Изабелла… Да и есть ли вторая Изабелла
