ты здесь живешь? – поинтересовалась Олеся, провожая взглядом его ускользающий луч.
– Года три.
– А до этого?
– А до этого был Бали. И после тоже что-нибудь будет.
– Ты хочешь уехать?
– Сейчас нет, но, возможно, потом захочу.
Олеся повела плечами.
– Ужасно так жить. Я бы не смогла. Без работы, без друзей…
– И то и другое при желании можно найти где угодно.
– Ну нет! Я уже четыре дня без мобильника как без рук, оторвана от жизни. Сегодня звонила через коммутатор прямо из номера. В Москве идет снег.
Олеся шла медленно, задумчиво поводя плечами под тонкой рубашкой. Она чувствовала, что могла бы гулять так до самого утра, но, как это обычно водится, для тех, кто никуда не торопится, дорога становится в два раза короче.
За ее спиной восставал призраком большой город, едва различимый, почти неслышный из-за направления ветров и расстояния, мерцающий лентами окон далеких небоскребов, их рекламными огнями и вертолетными площадками. Выгнутая спина гигантского моста через залив, темная, еще недостроенная, но уже пугающе футуристическая, доминировала справа, угрожая издалека хрупкому рыбному кварталу. А впереди лежал сумрак ночи, густой, как печная сажа.
Набережная оказалась обычной бетонкой с парапетом и убегающим вдаль к маяку деревянным понтоном, поскрипывающим на легкой волне. Немного поколебавшись, Олеся ступила на доски, вслед за Алексом сняв свои мокасины.
– А что ты делал на Бали?
Они не спеша шли по узкому настилу, окруженные со всех сторон жирной темнотой дышащего океана.
– Фотографировал, продавал снимки в журналы, иногда писал статьи, – Алекс присел на край понтона.
Подумав немного, Олеся притулилась рядом.
– И что, печатали? – спросила она с интересом.
– Конечно. А что тут удивительного? – депутатский ребенок равнодушно зевнул.
– Не знаю, я так далека от творчества. Захоти я написать что-нибудь, я бы всю голову себе сломала, о чем писать и как?
– Напиши обо мне.
Алекс замолчал и стал вдруг таким далеким. Он сидел, съежившись, похожий на больного воробья. Олесе даже стало его жалко, в ней опять заговорил материнский инстинкт. Она накинула на него рубашку и провела рукой по жестким от соли волосам.
– А что ты хочешь, чтобы о тебе написали? – спросила она.
– Роман.
– Роман? – удивилась Олеся. – И о чем же? О том, как ты тухнешь здесь без дела и не знаешь, чем заняться?
– Нет, о том, как я однажды влюбился в одну старую и одинокую макаку, которая искренне считала, что смысл жизни в том, чтобы перекачивать туда-сюда деньги через свои подставные фирмы, покупать новую недвижимость и опять продавать, только уже
