мемориал Герцена и Огарева. В кинотеатре «35 мм» прошла ретроспектива фильмов Стоппарда, а книжная ярмарка «Non fiction» презентовала «Берег утопии» на русском языке (очень хороший перевод Аркадия и Сергея Островских). Почти во всем этом, как мальчик радуясь, то хватаясь за метлу, то кидаясь защищать Россию от нас самих, участвовал 70-летний драматург с мировой славой. Что ему Гекуба? У него есть все, но ему больше всех надо. Тоже урок Стоппарда.
В последние годы наша театральная ситуация заметно опростилась. В ней все больше разнообразия и все меньше художественных высказываний. На фоне обуржуазившихся репертуарных театров, среди грубых антрепризных «инициатив» и даже изящных, но скромных («подвальных», «комнатных», «чердачных») экспериментов проект «Берег утопии», действительно, высится, как Монблан. Он повышает уважение к театру и самоуважение театра. Театра как такового. Невероятно возбуждает аппетит к русской истории и классической литературе: их страницы хочется перечесть, а героев – переоценить, и дооценить. Возможно, это очередная русская иллюзия, но кажется (пусть и ненадолго), что отношение к культуре в нашей стране переменилось, а общество интеллектуально выросло и заговорило на прекрасном русском языке, достойном своих дореволюционных предков. А уж то, что сказал Михаил Швыдкой перед началом спектакля, и вовсе выглядит сном Веры Павловны: эти люди (герои Стоппарда и герои нашей истории) были часто оболганы и осмеяны, но искренни в своей любви к родине, за что имеют право занять то место в истории, которого достойны.
Что не так на картине?
Трилогия Стоппарда литературно блестяща, ее читаешь, как детективный роман. Но мало сценична – горы текста и никакого действия, только внутреннее осознание себя. Современный русский театр давно так много слов за вечер не произносит, гражданской теме чужд и к политике и истории равнодушен. Стоппард должен был Молодежный театр напугать. И надо отдать должное Алексею Бородину, который не просто ввязался в эту авантюру, но вышел из нее с честью, хотя и с потерями.
В каждой части трилогии раз тридцать меняются время и место, иногда сцены следуют друг за другом не в хронологическом порядке. Режиссер нашел необычному материалу и форму, и общий стиль, и динамику. Единая сценическая установка Станислава Бенедиктова сильно выдвинута в зал, открыта публике, как и споры героев трилогии. Движение деревянных щитов-ромбов вместо задника и мгновенная смена освещения обозначают новое место действия. Движение времени сквозь годы, страны и города ощутимо в том, как «растут» на сцене дети героев, как меняется характер музыки между эпизодами, как осмысленно существует в спектакле массовка, «народ», «толпа», меняющая не только костюмы, но и социальный статус, и национальность.
Тогда что не так на картине? Ответить на этот вопрос трудно. Особенно после того, как Стоппард, активно участвовавший в репетициях Бородина, признался, что очарован русскими актерами, которые играют его трилогию «с
