style="font-size:15px;"> Ночевал я у себя в квартире, превратившейся за последнее время в «траходром». Я вновь принялся за старое. Скандалы и вечно ноющая супруга не вызывают в мужчине сексуальных желаний – я стал задерживаться здесь подолгу. Она была права: я изменял ей и вел себя как последняя сволочь. Но в меня словно дьявол вселился.
Через два месяца я приехал к Алле за вещами. Она стала еще толще, хотя по срокам беременна была совсем недолго.
Я молча складывал рубашки, костюмы, джинсы, а она плакала в уголке спальни, вытирая щеки кулаками.
– Не уходи, Виталя! – просипела она. – Подожди, когда рожу.
– Ага, а до этого мне девять месяцев жить в аду, выслушивая твои придирки и упреки?
– Шесть… уже шесть, и не в аду. Я люблю тебя.
Я рассмеялся, хотя на душе веселья не было. Ужас!
И вдруг она покачнулась и упала. Грохнулась лицом вперед на ковер, не успев даже прикрыть голову руками. Я вскочил и понесся к телефону.
Прошло две недели. Я приехал за Аллой в больницу, но она не захотела идти со мной.
– Я уже договорилась с Юлькой. С работы. Она меня отвезет. – Холод в ее голосе сказал мне все лучше слов.
– Как ты себя чувствуешь? – глупо спросил я.
– Я ненавижу тебя, – спокойно произнесла моя бывшая жена. – Ты все отнял у меня. И любовь, и надежду, и ребенка. Уходи.
– Ребенка не будет? – упавшим голосом переспросил я, чувствуя, как по спине ползут мурашки страха.
– Нет. Никогда не будет. – Она всхлипнула и отвернулась.
– Алла… – Я испуганно потянулся к ней, но она окатила меня еще одним надменным взглядом.
– Убирайся! Тварь! Ты пустой, никчемный кобель, и жизнь твоя закончится так же никчемно!
Я уехал. Больше я ее не видел. Это был мой дом, а я и не понял.
Узнав о моем разводе из очередного письма, а точнее – небрежной отписки, Сашка пришел в ярость. Если бы слова, положенные на бумагу, способны были оживать при вскрытии конверта, они удавили бы меня своими закорючками – так зол был Сашка.
«Ты придурок! – писал он, и одно слово от волнения налезало на другое. – Ты придурок! Алка приютила тебя – вшивого, бездомного пса, – отмыла, согрела! Бог мой, и почему ты такой неблагодарный? Другой бы мужик уже за одно то, что ему позволяют ни хрена не делать, исполнял бы все ее прихоти, так нет же! Ты что, переломился бы, если б помог ей растить сына… Как я разочарован! У тебя нет ничего святого. А я потом по три года лечу подобных Алле женщин от депрессии! Ты еще не понял, что сломал ей жизнь?»
И так еще две страницы. Напоследок Сашка приписал фразу, которая уколола меня куда больнее прощального взгляда Алки и всего выше написанного: «Предательство – твоя сущность, Виталя. Не пиши мне больше. Ч.»
Я вертел листок в руках и чувствовал, как слезы начинают жечь глаза. Несправедливо. Друг же просил делиться с ним всем, что со мной случается, – и вот, пожалуйста. Видно, не все может стерпеть его дружба,
