при входе в которые стоят вымуштрованные швейцары в галунах. Эти церберы не пропустят в зал всяких там марин, желающих во что бы то ни стало поглазеть в ресторанное окно на то, как им изменяют собственные мужья.
– Не любит он ее, – сказала я по-простому.
Марина посмотрела на меня с таким значением, что я поняла: она не против поговорить на эту тему. Давно известно, что самые животрепещущие, чувствительные и интимные вопросы лучше всего обсуждать с людьми совершенно незнакомыми: попутчиками в поездах дальнего следования, соседями по больничной койке или по таким вот столикам в кафе.
– Возможно, не слишком любит, – поправила меня Марина, – раз столь безжалостно бросил ее посреди тротуара. Но ведь выходит, что меня он не любит вообще…
– С чего вы взяли?
– Ну… раз изменяет… Вот вам… скажите… муж изменял?
Я взяла из пачки еще одну сигарету, зачем-то помяла ее в пальцах, как когда-то разминал свою папиросу «Беломорканал» мой дед, прикурила и, выдохнув дым, честно ответила:
– Откуда мне знать? Мне кажется, что не изменял, но ведь и вы, судя по всему, до сегодняшнего дня были уверены, что муж вам верен.
– Я… до сегодняшнего дня… почему-то даже не задумывалась над этим… Гоша никогда не давал повода к каким-то сомнениям… Всегда был нежен, предупредителен… и все оказалось враньем…
Марина так резко выбросила в мою сторону руку, что я отпрянула. Показалось, что женщина решила ударить меня, раз уж Гошу не удается, но она всего лишь взяла из моей пачки сигарету. Без спроса, но я восприняла это как само собой разумеющееся. Коль у нас общий интимный разговор, сигареты должны быть общими и подавно. Я подвинула ближе к Марине зажигалку и произнесла:
– Возможно, никакого вранья с его стороны нет. Гоша любит именно вас, а эта блондинка – так… развлечение… Легкий отдых от несколько утомивших пут семейной жизни.
– Эта блондинка – моя лучшая подруга. Златой прозывается, – ответила Марина.
Лицо ее вдруг сделалось жестким, и я подумала, что она совсем не тот человек, которым показалась вначале. Сейчас передо мной сидела вовсе не оскорбленная в лучших чувствах мягкотелая добродетель, а сильная, волевая женщина, собравшаяся мстить.
Я решила никак не реагировать на Маринино сообщение о подруге (пусть расскажет сама, что захочет) и принялась искать в чертах новой знакомой то, что способствовало преображению. Похоже, все дело было в губах. Уголки рта Марины, до сего момента безвольно опущенные, придавали ее лицу вид безответной куклы Пьеро, которую любил бивать палкой Арлекин. Сейчас любой Арлекин обошел бы эту женщину стороной, не возлагая напрасных надежд на свою палку. Марина улыбалась. Две нетронутые помадой полоски ее губ, растянувшись, заставили щеки молодой еще женщины сложиться в старческие складки. Жена муравьиного Дон Кихота казалась сейчас старше мужа на целую жизнь, что, разумеется, шло ему в
