конечно, преемственности не было и в помине: магазин размещался в цокольном этаже такого же «сталинского» дома, как и родной, построенного незадолго до знаменитой мясорубки тридцать седьмого года. Ранее, по словам отца, на этом месте размещался женский монастырь, сначала закрытый большевиками в послереволюционное лихолетье, а потом и снесенный за ненадобностью, когда потребовалось место под величественные строения, призванные увековечить эпоху Великого Вождя.
Как же продолжить заказное повествование? А если?..
Знакомый до мельчайших деталей пейзаж снова стал размываться, уплощаться, терять краски, а сквозь него, обретая реальность и плоть, проступили иные очертания…
«Вот ведь неугомонный! – мелькнула в мозгу крамольная мысль. – И тут не отстает от меня, паршивый…»
Закончить совершенно неуместную в доме Бога фразу помешала оборвавшаяся на высокой ноте песнь муэдзина. Внимая возникшему перед молящимися правоверными мулле, Мансур поклонился в первый раз, выбирая место, куда преклонит колени…
5
Умиротворенный и успокоенный, очистившийся от всех лишних мыслей Мансур расслабленно вышел из прохладной мечети на раскаленную площадь перед мечетью. Все проблемы остались далеко позади, он даже снисходительно позволил себе не заметить выскользнувшего следом Мустафу, хотя перед началом молитвы просто кипел, намереваясь на выходе высказать все, что думает о его заботе и опеке.
«Пусть его! – благодушно решил Мансур, жестом подзывая такси. – Работа у человека такая…»
Хотя от мечети до здания штаб-квартиры МПР было рукой подать, Рахимбеков мстительно приказал шоферу, смуглолицему и сухому, как саксаул, – явно уроженцу Центральной Азии – ехать кружным путем.
За неплотно сидящим в обрезиненной раме, слегка дребезжащим боковым стеклом проплывала знакомая до мелочей панорама Москвы. Если бы не по-восточному крикливая расцветка двигавшихся сплошным потоком автомобилей, та сторона бывшего Нового Арбата, на которую взирал сейчас Мансур, мало отличалась бы от знакомой с юношеских лет. Те же высотные дома, похожие на сигаретные пачки, светящиеся окна которых, по рассказам старших, в советские, естественно, времена по праздникам складывались в огромные буквы «СССР», то же здание «Дома книги», превращенное теперь в продуктовый супермаркет, та же яркая зелень…
– Куда дальше, эфенди? – почтительно спросил таксист, старавшийся пореже дышать, чтобы своим дыханием, пропитанным ароматами чеснока и бобовой похлебки, не осквернить воздуха, который с ним вынужден делить один из «небожителей», после того, как, проехав проспект из конца в конец и развернувшись, они оказались почти в том месте, откуда и начался маршрут, – то есть напротив мечети.
– Останови здесь, – бросил Мансур, лениво роясь двумя пальцами в кармашке бумажника.
Небо сегодня было несказанно милосердно к бедняку: когда,
