к нему милиционеров он сшиб, как кегли. Никто не мог ему помешать приблизиться к Лисе. Даже ветер, неожиданно жестко отвесивший ему пощечину, за то, что не удержал, не уберег… Запрокинутое лицо Лисы с неподвижными глазами было мертвенно-бледным, волосы червонным золотом разметались по земле, словно сломанные крылья, а красная курточка вдруг превратилась в перья – и алые лоскуты заполоскали по ветру, распространяя вокруг запах смерти. Андрей рухнул на колени, и джинсы моментально напитались красным. Нащупал руку Лисы – та была влажной от крови.
– Парень, – глухо сказал в спину один из милиционеров, не осмелившись ему помешать, – только больше ничего не трогай.
Так он и просидел, держа ее руку в своей, пока приехавшие судмедэксперты деловито не оттеснили его от Лисы, равнодушно называя ее между собой телом.
Зеваки и не думали расходиться. Кажется, их стало даже больше.
– Из-за мотоцикла убили, – взахлеб рассказывала какая-то бесформенная тетка в наспех накинутой на халат куртке. – Наркоману на дозу надо было денег достать. Она закричала, отдавать не хотела. Вот он и озверел!
Андрей споткнулся, словно под ногами натянули леску, подскочил к тетке и рявкнул:
– Где он?!
Та испуганно попятилась.
Если она сейчас скажет, что убийца здесь, сидит в милицейском фургоне, он не станет медлить ни секунды. Руками разорвет металлическую обшивку машины и свернет ему шею. Такой твари не место среди живых. Убийца не имеет права даже дышать тем воздухом, которым еще недавно дышала его девочка.
– Где убийца?! – гаркнул Андрей для непонятливой курицы.
– Так сбежал, – растерянно заморгала она.
Видимо, что-то страшное отразилось в его взгляде: кровь отхлынула с лица тетки, и та завизжала как перед лицом самой смерти. Милиционеры повернулись на шум. Андрей быстро зашагал к дороге. Нельзя терять ни минуты. Эта тварь и так слишком долго задержалась на свете.
В ту ночь он умирал дважды: когда узнал о смерти Лисы и когда увидел ее бледное лицо, красные перья на груди и сломанные крылья за спиной. Но больнее всего было в третий раз, на похоронах: когда стремительно постаревшая мать Лисы, захлебываясь слезами, поведала о результатах судмедэкспертизы: «Алисочка была беременна». Вот что за новость ему приготовила Лиса, вот о чем хотела рассказать в тот вечер. Если бы только он выслушал ее тогда, он бы не отпустил ее от себя ни на шаг. Убийца нашел бы себе другую жертву, а она осталась жива. Она и их ребенок. А теперь ее хоронили в тот же день, когда они познакомились год и целую жизнь тому назад.
Теперь уже ничего не исправишь. Ветер, одурев от горя, треплет ленты на траурных венках, замерзают живые цветы на свежей могиле. Солнечные зайчики не проникнут под землю, не позолотят закатным цветом локоны, не разбудят навеки уснувшую принцессу ото сна.
– Спи спокойно, Лиса. – Он положил на могилу, покрытую чайными розами, два свежих цветка. И, прикусив губу до
