style="font-size:15px;"> – Ой, нет!
– Я все время буду рядом с тобой. Обещаю.
Кэти позволила вывести себя к склону, где Джейкоб надел на нее лыжи и потащил к очереди на подъемник. Он шутил и поддразнивал ее, держался совсем как брат, которого она помнила. Кэти не могла взять в толк, когда Джейкоб искренен, а когда притворяется. И вот подъемник забрался так высоко, что Кэти увидела вершины всех деревьев, отходящие от лыжного холма дороги и даже край здания университета.
– Как красиво! – выдохнула она.
– Вот что я хотел тебе показать, – тихо произнес Джейкоб. – Наш Парадайс – всего лишь крошечная точка на карте.
Кэти не ответила. Она позволила Джейкобу помочь ей сойти с подъемника и, следуя его наставлениям, медленно спустилась с холма. Она никак не могла выкинуть из головы картину мира, увиденную с вершины холма, и в то же время ее не отпускала мысль о том, что у подножия ей будет гораздо безопасней.
Будь это любое другое воскресенье, думала Элли, и они со Стивеном читали бы в постели «Нью-Йорк таймс», ели рогалики, засыпая крошками одеяло, может быть, даже слушали джаз на компакт-диске и занимались любовью. Вместо этого она, зажатая с двух сторон амишскими девушками, сидела на своей первой амишской службе.
Кэти была права: всех действительно удалось запихать вовнутрь. Предварительно мебель убрали, чтобы освободить место для длинных церковных скамей без спинок, привезенных в фургоне и обычно кочующих из дома в дом. Широкие двери и складные перегородки помещения позволяли почти каждому видеть со своего места центр дома, где будут стоять посвященные в духовный сан. Женщины и мужчины сидели в одном помещении, но с разных сторон, пожилые и состоящие в браке – впереди. На кухне матери нянчились с младенцами, маленькие дети терпеливо сидели рядом с родителем одного с ними пола. Когда Ребекка пошевелилась, подталкивая ее к Кэти, Элли сжалась. Она ощущала запах пота, мыла и слабый запах домашнего скота.
Наконец настал тот момент, когда ни одного больше человека втиснуть стало невозможно. Элли в напряженной тишине ждала начала службы. Все ждала и ждала. Но никто не спешил начинать. Очевидно, только ее одну в какой-то степени волновало то, что ничего не происходит. По комнате прошелестел шепот, и Элли огляделась по сторонам.
– Ты сделай это. Ты… нет, ты.
Наконец поднялся пожилой мужчина и объявил номер. Открылась одновременно сотня книг. Кэти, державшая на коленях Ausband, пододвинула книгу к Элли, чтобы та могла увидеть напечатанные слова гимна.
Элли вздохнула. «В чужой монастырь со своим уставом…» – или так она считала? Ей не приходилось петь с листа, на котором не было нот. Там были только стихи, а она не знала мелодий амишских гимнов. В сущности, она вообще не знала мелодий гимнов. Один старик начал медленно петь размеренным фальцетом, другие подхватили вслед за ним. Элли заметила, как посвященные в духовный сан – епископ Эфрам, два священника и еще один мужчина, которого она раньше не видела, – встали со своих мест и поднялись наверх. Счастливчики, подумала Элли.
Она
