весьма интересовало, сколько денег у него останется после оплаты ужина. Если много – это, как говорится, открывает возможности. Например, ночевка. Уж больно неохота тащиться в лес, выбирать там место повыше и посуше, ломать лапник, просыпаться посреди ночи от просачивающегося под одежду холода. Надоело, знаете ли. Думается, эта корчма не случайно стоит на краю города. Наверняка она работает и как постоялый двор. Переполоха в городишке что-то не заметно, вроде никто не встревожился исчезновением хозяина короба… А пожалуй, так и обстоит, как Артем давеча подумал, – хозяин короба был такой же прохожий путник, залетный в этом городишке, как и сам Артем. Что ж… Как тут не вспомнить совсем не японскую пословицу «Нет худа без добра»?..
Артем был в немалой степени удивлен, когда трактирщик (будем называть его так) взял со стола всего лишь одну серебряную монету. «Живем. Так, глядишь, удастся и накупить еды в количестве, достаточном, чтобы добраться до Ицудо. Стоит признать, жизнь преступника имеет свои привлекательные стороны. Если бы еще не такая неприятность, как муки совести…»
Между тем, забрав деньги, трактирщик уходить к себе не торопился. Мялся, бросая косые взгляды на шляпу-амигаса, которую посетитель его заведения отчего-то не спешил снимать.
– Мне все равно, я готов закрыть глаза на многое, но другим моим гостям не понравится, что вы сидите в амигаса. Они могут подумать, что тем самым вы выказываете к ним неуважение.
К подобному кульбиту в разговоре Артем был готов. Знал, что ответит.
– Я бы и сам рад снять ее, господин Симадзу Касю, но сделать это я не могу… – сказал Артем, подпустив в голос скорби. – Я расскажу о себе, господин Симадзу, а ты передай своим гостям. Скажи им, что я до недавнего времени обретался послушником в монастыре на горе Энку, там дал обет пять лет не показывать людям своего лица. Монастырь я покинул, но срок моего обета еще не истек. Поэтому я вынужден прятать лицо от людей.
Надо сказать, эту идею с обетом Артем заимствовал из своих бесед с Проводником, царство ему небесное… или, вспомнив о его буддизме, спокойной ему нирваны. Проводник говорил, что простые люди с большим уважением, если не сказать – с благоговением, относятся к обетам, которые добровольно накладывают на себя монахи. Это и решил использовать Артем.
И вроде бы сработало как надо.
– Тогда конечно, господин… послушник, тогда конечно, – часто закивал хозяин этого пищеблока. – Я понимаю. Я передам твои слова своим гостям, я думаю, они не будут против.
Продолжая кивать, хозяин посеменил в сторону решетчатой перегородки, за которой – как полагал Артем – находилась кухня и прочие подсобные помещения.
Дверь харчевни между тем вновь отошла в сторону, и внутрь зашли люди, которых Артем уже сегодня видел…
Глава четвертая
ЧЕМ ЗАКАНЧИВАЮТСЯ УЖИНЫ ПО-ЯПОНСКИ
Что за шум во дворе?
Это пугало загрохотало,
свалившись
