не теряй. Ну-с, теперь подумаем, как бы мне ненароком познакомиться с этим «разрушителем выделений»…
– С кем, барин? – изумился Нил.
– Не обращай внимания, коллега. Сделаем так…
С дагерротипного портрета на обоих сыщиков чуть насмешливо смотрело прекрасное лицо «барыни» – великой княжны Екатерины Константиновны.
Дочери государя, о которой статский советник Николай Николаевич Лопухин помнил всегда, но мечтать имел возможность лишь изредка.
Цесаревич Михаил Константинович ступил на борт «Победослава» под моросящим дождем. Лицо наследника, к тридцати годам уже одутловатое вследствие разгульной жизни, выражало угрюмую покорность судьбе.
Взвился и поник, намокнув, брейд-вымпел. Флотский оркестр грянул встречный марш. Взвыли трубы. Рявкнул геликон. Турецкий барабан, до последнего момента сберегаемый от дождя под парусиной, бухал мощно и упруго. Мокрые тарелки, издав звон, шипели, как раскаленные.
Выстроенная на шканцах команда кричала «ура».
Наследник престола прибыл в сопровождении внушительной свиты. Пунцовый от волнения капитан Пыхачев бодро отрапортовал о готовности выйти в плавание.
– Сегодня, что ли? – недовольно пробурчал наследник, покачиваясь с пятки на носок. – Говорили же – завтра…
– Так точно, отплываем завтра, ваше императорское высочество.
– Ну, тогда есть время погулять. Устроюсь только. Господа, за мной!
Внутрь корабля толпой повалили не только господа, но и дамы. За ними – многочисленные слуги с багажом. Одна из дам, со страусовыми перьями на голове, заливисто хохотала и била веером по руке щеголеватого адъютанта. Капитан лишь безмолвно разевал рот, как рыба на берегу.
Тем временем из-за надстройки выскользнул Нил. «Девятый слева во втором ряду», – шепнул он барину и опрометью метнулся к сходням. Через две минуты мальчишка был уже на «Чухонце».
В каюте Лопухина ожидало зрелище Фермопил местного значения.
Дверь была нараспашку. Одной рукой верный Еропка держался за подбитый глаз. Другой рукой он пытался преградить дорогу решительно настроенному моложавому господину в придворном мундире, но терпел поражение и уже был оттеснен на середину каюты. За господином, поминутно охая, семенил лысый старичок-лакей с двумя огромными чемоданами.
– Барин, как же это?! – возопил слуга, увидев Лопухина. – Я им говорю: занято. Они все равно лезут, да неаккуратно как! Фонарь мне поставили.
– Статский советник граф Лопухин, – холодно представился Николай Николаевич незваному гостю. – А вы – камер-юнкер Моллер, если не ошибаюсь? Парле ву франсе? Шпрехен зи дёйч? Ду ю спик инглиш? Тюркче билиёр мусунуз?
– А, Лопухин! – развязно заговорил вторгшийся. – Из Третьего отделения? Приставлены, так сказать, блюсти и охранять? Ха-ха. Что это вы вдруг по-турецки заговорили?
– Был вынужден, ибо русского языка вы, по-видимому, не понимаете, – примораживая взглядом
