style="font-size:15px;"> Создавая вымышленных персонажей, автор тщательно вплетает их сюжетные линии в историческую канву. Иногда он соединяет реальность и вымысел, как, например, в образе Некомата. Крайне ограниченные исторические сведения дополняются рядом авторских допущений, и в результате возникает колоритный образ удачливого авантюриста. При этом главное для автора не фактическая, а «психологическая достоверность», при которой образ вписывается в ряд его событийных допущений.
Собственно авторская позиция в произведениях Д. Балашова реализуется двумя доминантными приемами: пейзажным символизмом и авторскими ремарками. Символика романа, в основном пейзажная, построена на таких традиционных образах, как река, вода и ветер, последний выступает многофункциональным средством авторской характеристики, объединяющим оценку и изображение состояний героя: «Теплый ветер ласкает старое лицо, и если закрыть глаза, можно представить бег коня по степи, свист трав, ощутить на миг молодость».
Иногда образы сливаются в единую картину, создавая топос, общий повествовательный настрой: «Слова злоречий и обид пусть унесет ветер. Пусть гнев наш сгорит в огне, пожары же наших войн пусть зальет вода» («Вечер столетия»). Ветер выступает в романе как постоянный образ с традиционным набором значений, становясь символом перемен, времени, прошлого. В частности, можно говорить и о символизации ситуации, ветер времени обозначает начало перемен, оно связывается с обновлением веры и именем Сергея Радонежского, деятельностью митрополита Алексия, спасшего Москву и Россию от очередного опустошительного нашествия.
На основе литературного языка автор вводит нужные ему устаревшие слова – архаизмы, диалектизмы, стремясь, чтобы они были понятны из контекста: «Весна, солнце, в оврагах да ельниках дотаивает голубой снег, а на боярском дворе вельяминовском парень-гонец, робея, слезает с седла, не ведая, как и повестить маститой боярыне о гибели сына»… Повествовательная интонация усиливается сравнениями: «им всем предстоит окунуться в соленую купель» («Вечер столетия»). Лексика архаизируется с помощью разговорных конструкций («ништо мне») или того же контекста («галиться над морем явно не стоит»).
Особенностью стиля Д. Балашова является соединение разговорных выражений, риторических конструкций. Используется и инверсия, повышающая повествовательную динамику: «Собрались все силы Ордена, были гости из Германии, Франции и Англии, сам будущий английский король Генрих Дерби участвовал в походе!»; «Немцы, надо отдать им должное, умели-таки вызывать отчуждение к себе, почитай, даже и прямую ненависть».
Другой особенностью прозы Д. Балашова становится точность языка персонажей. Автор не просто наделяет их «древне-русским языком», а создает своеобразный сплав, что позволяет индивидуализировать характеристику героев. Речь епископа Михаила («Что, брате сице стоишь, ничто же печали имея»), насыщена риторикой и церковнославянизмами
