выяснил причину. Авторитетное мнение старика и верность были главными качествами жены, и версию измен я исключил. На последней из войн генерал потерял близкого полковника, который подорвался, конвоируя груз. Командир извел душу. Назвал собаку именем друга. Развесил его портреты, хранил парадную форму. Хотел прыгнуть в яму на похоронах. Пришел ко мне, потому что почувствовал долгом сделать нечто похожее и выбрал жену из благодарности за отданные годы.
– Я правильно понимаю, – спросил Терри. – Вам кажется, что рано или поздно вы потеряете дорогих людей, с чем спорить не приходится. Полковник занял нишу “рано”. Причем здесь ваша жена?
– Взорвите себя, – перехватил Рэй.
Когда через два дня ко мне в кабинет для комментариев стучались журналисты, я качался в кресле и разглядывал газету. Я читал газету, где первую полосу занимали фотографии генерала, вывезшего домочадцев за город. Вернувшегося в дом. И оставившего от него воронку размером с гипермаркет. Под обломками и пылью еще полдня искали намеки на биологический материал. Чтобы похоронить хотя бы ногу.
Нашли только старательно нацарапанную записку:
“Thank you, dr. Pork”.
– Спасибо, Рэй, – безразлично пробубнил я.
Через полгода, от самого полковника, я узнал, что жена генералу изменяла. Открыто. И вроде, именно с ним. Погибший друг был проекцией отмщения. В конечном итоге, старый честолюбивый хрен решил, что виноват не полковник, а воинская честь не позволила признаться мозгоправу в настоящей причине.
На меня можно подать в суд за короткий член, откалывающий хороший балл от общей гонки полов. Или разговоры с соседскими крысами в период психотерапевтического неурожая. Но разглашения тайн высокопоставленных пациентов меня не касаются.
Я начал употреблять алкоголь. Заменил воду джином.
– Я не рассмотрел там подлог.
– Он взорвал бы жену, – констатировал Терри.
– Если жена изменяет, – пожал плечами Рэй, – взорви себя. Она-то на полигоне зачем? Женщина не мишень, а изготовитель мишеней. Ты это допустил. Я не вижу военной выправки. Как называется метод лечения, когда пострадал никто, кроме тебя?
Мы молча переглядывались.
– Еблоскопия. По лицу бьют проводом с камерой, пока болезнь не уходит. На записи после видно, что ты притворялся.
Я пил две недели, пока антигерой не начал икать.
– Джеймс, – протянул ладонь Пейн. – Я тебя ждал.
– Кто больше страдает – ждущий в кабинете или за его пределами? – спросили антагонист. – Кого корректно называть ждущим?
– Больше всех страдает ждущая любви неудовлетворенная самка, – сказал Терри. – Но этим она поделится только в клубе вестниц страдания.
Я не стал протягивать руку в ответ.
– Брось, Порк, – скривился мой приятель. – Мне все равно ее осматривать.
– Чисто психологически, я не рад всему, что меня сюда привело. Я засуну вежливость в жопу и зажму сфинктером.
– Я
