я подходил, полагаю, с трепетным волнением. Трудно было преуменьшить значение «морфенокса». Теперь, если человек доживал до Весны, это воспринималось как должное, а не как счастливая случайность. Сохранение навыков, пониженное потребление продовольствия, а также блага преобразования и трансплантации уже приносили свои плоды в нашей посткризисной экономике. Южный Альянс, сохранивший естественный сон, в прошлом не уступавший Северной Федерации, теперь безнадежно отставал во всех мыслимых общественных и финансовых сферах. С какой стороны ни взять, «морфенокс» был главным призером – если только ты мог заслужить право им пользоваться. Если мог, все хорошо и замечательно. Ну а если не мог, что ж, черт возьми, по крайней мере у тебя было то, к чему стремиться.
В комплексе «Гибер-теха» царили темнота и тишина: никаких признаков человеческого присутствия. Если бы не парад газовых светильников, освещающих дорогу, ведущую из города, можно было подумать, что он давно заброшен. Я знал, что комплекс площадью шестьдесят акров окружен со всех сторон голой безликой местностью, что было сделано сознательно, и с четырех наблюдательных вышек по углам двадцатиметровой стены открывался отличный обзор во всех направлениях. Большие двустворчатые двери, обитые с обеих сторон сталью, имели по краям узкие амбразуры. Сбоку от входа на стене висел телефон. Сняв трубку, я стряхнул с нее снег, нажал кнопку вызова и назвал себя.
– Младший консул Уортинг, Ч., БДА‐26355Ф, – сказал я, – доставил женщину-лунатика. Тиффен, Л., ХАБ‐31417Ф.
– Гм, – послышался в трубке голос, – мы ждали Логана, Дж, ДжХК‐889521М.
Я объяснил, что Логан погиб и в соответствии с положением СХ‐70 о Преемственности приказов и распоряжений я продолжаю выполнение его задания. После этого последовали новые вопросы, и, наконец, по-видимому, удовлетворившись, администратор отпер наружную дверь и впустил нас. Расставшись со своей «Колотушкой», я вошел в просторный, богато оформленный вестибюль с куполообразным потолком, величественной лестницей в глубине и несколькими широкими коридорами, уводящими в глубь комплекса. Лицом к письменному столу находился большой стенд из матового стекла, рассказывающий историю корпорации «Гибер-тех», а на стене красовалась огромная эмблема «Гибер-теха», зрительно подавляющая портреты Гвендолин XXXVIII и Дона Гектора. Также я обратил внимание на два гольфмобиля, в каждом по лунатику, тупо уставившемуся в пол. Это меня удивило: умение управлять гольфмобилем выходило за рамки навыков тех преобразованных, кого мне доводилось видеть. Что совсем уж не к месту, у лунатиков были бейджики с именами. Какой-то шутник окрестил их Чазом и Дейвом [59].
– Добро пожаловать в «Гибер-тех», – радостным тоном произнес администратор.
По его бейджику я определил, что его зовут Джош. Он был в черной форме с эмблемой «Гибер-теха» на нагрудном кармане, а за спиной у него болтался помещенный в рамку сертификат «Лучшего дежурного администратора недели». Этим было сказано все: или Джош был единственным, или он был единственным,
Чаз и Дейв – популярный английский поп-дуэт в составе Чарльза Ходжеса и Дэвида Пикока.
