тебе, – продолжала она. – Мы работаем над уменьшением и даже обращением последствий отложения солей кальция.
– Сам я не считаю это невезением, – сказал я.
– Знаешь что? – сказала Гуднайт. – На самом деле мне это неинтересно.
И без предупреждения она раскрыла английскую булавку и вонзила острие в предплечье миссис Тиффен. Набухла красная капелька. Я оказался единственным, кто вздрогнул; мертвая женщина даже глазом не моргнула.
– Тебя пугает вид крови, Консул? – спросила Гуднайт. – Сострадание, проявленное не к месту, обернется для тебя гибелью.
– При всем глубочайшем уважении к вам, мэм, я думаю, что это было любопытство.
– Возможно, именно из-за этого Варвара лишилась носа, – после недолгого размышления заключила Гуднайт. – Любопытство… по поводу сострадания. – Она посмотрела на Люси в надежде на семантическую поддержку, но та лишь пожала плечами. – Ну хорошо, – продолжала Достопочтимая Гуднайт, протягивая мне акт о передаче опеки. – Распишись на пунктирной линии.
– Много у вас таких? – спросил я, принимая журнал. – Я имею в виду, Отсутствующих, выполняющих действительно хорошие штучки?
Достопочтимая Гуднайт подозрительно покосилась на меня.
– Мы не разглашаем нашу статистику, – сказала Люси.
– Долгосрочная политика компании, – объяснила Достопочтимая Гуднайт, когда я расписался в акте о передаче опеки. – «Истинный сон» любит припирать нас к стенке нашими же собственными данными, поэтому мы их не обнародуем – факты могут сбить людей с толку. Но, отвечая на твой вопрос: у нас была Шутница, которую когда-то звали Доротеей, так вот, она умела переводить все, что говорили вокруг, в азбуку Морзе. Мы так и прозвали ее «Точка-тире». Мы преобразовали ее в оператора коммутатора, и на испытаниях она работала без выходных, шестнадцатичасовые смены, прерываясь только раз в полчаса на то, чтобы сходить в туалет и перекусить. Ну как вам нравится такая производительность, а?
Если честно, мне стало жутковато.
– Ну да, – сказал я, – поразительно.
– Поразительно? – презрительно повторила Гуднайт. – Жуки, воздушные гимнасты, Роден, суда на воздушной подушке и любые творения Брунелей [63] – вот что можно назвать поразительным. А то, чем мы здесь занимаемся, выходит за рамки поразительного.
– Потрясающе? – предложил я.
– Беспрецедентно, – сказала Гуднайт и, забрав акт, поставила свою подпись под моей, тем самым сняв с меня ответственность за миссис Тиффен.
– Вот твоя премия, – сказала Люси, протягивая мне расписку на пятьсот евро, подлежащую погашению в «Миссис Несбит». – Извини, – добавила она. – Знаю, обыкновенно расплачиваются наличными, но в «Гибер-техе» сейчас проходит рекламная кампания.
– Да, кстати, – спохватилась Гуднайт, оборачиваясь к нам, – были какие-либо перемены?
– Перемены в чем?
– В ней, – отрезала Гуднайт, указывая на мертвую женщину. – Перемены в поведении. В игре на
Имеются в виду отец и сын Марк Изамбард (1769–1849) и Изамбард Кингдом (1806–1859) Брунели, выдающиеся английские инженеры.
