Налетов, возвращавшийся домой с работы, остановился и подождал, пока Митька подойдет.
– Ну, чего тебе? – не отвечая не приветствие, не очень-то любезно спросил он.
– Ты сильно торопишься?
– С работы иду, а что?
– Дело есть, – шмыгнул носом Митька.
– Мне твое дело, знаешь, как зайцу стоп-сигнал. У меня своего хватает…
– Верное дело, – Митька заволновался,– в обиде не останешься.
– А ты попробуй, обидь меня, – усмехнулся Степан. – Ладно, пошли ко мне, там расскажешь.
Митька заметно приободрился, поправил кепчонку и пошагал рядом с Налетовым.
Пока Степан умывался и приводил себя в порядок, Митька сидел в хорошо натопленной летней кухне и усиленно соображал, как ему разговор повести, чтобы и Степана на крючок зацепить, и шибко-то планов своих не открыть. И еще гадал Митька о том, оставит его или нет Налетов ночевать у себя. Лето, золотая Митькина пора, кончилось, и теперь уже не скоротать ночь у костра и нодью у самого поселка не соорудишь – еще прибьют после пожаров-то. Ведь толком до сих пор не отстроились, а зима на носу. Такие вот проблемы встали перед Митькой и совсем бы, смотришь, сломали его к заходу солнца, но, как и всякий деловой человек, да еще к тому же и мыслитель, согревался Бочкин идеей, жил ею, чуть ли не парил над людишками, мелочно околачивающимися на земле. А идея была! И какая идея! Больно и жарко в желудке делалось, горячая волна дуром по всему телу катила и аж в голову била. Ради этой идеи, думал Митька Бочкин, все пережитое, все напасти можно было еще сто раз перетерпеть-перемочь…
– Ну, Бочка, – прервал торжественный ход его мыслей вошедший на кухню Степан, – обогрелся?
– Есть маленько, – осторожно откликнулся Митька, потому как вопрос был больно опасный: мол, если обогрелся, ну и вали своей дорогой…
– Теперь умойся, ужинать будем, – приказал Налетов, подав полотенце и кусок хозяйственного мыла. – Пошли на улицу, я солью.
Митька умылся, жадно внюхиваясь в запах мыла, промокнул глаза полотенцем, а затем поверх полой куртки прошелся.
– Ты чего это, – удивился Налетов, – полотенце экономишь?
– Так ведь черное будет, – честно сознался Митька.
– Ну и хрен с ним! – засмеялся Степан. – Баба застирает.
Смеху Степана Бочкин обрадовался и даже позволил себе некоторую расслабленность:
– Слышь, Степан, мне бы опорки какие-нибудь… Ноги напрочь сомлели.
– Сейчас принесу, – Степан насмешливо оглядел Митьку, – да и штанишки заодно, а то еще вывалишься в какую-нибудь из дырок.
На это Митька согласно хохотнул…
И вот они сели за стол и по первой налили.
– Ну, Бочка, со свиданьицем, – поднял стакан Налетов. – Будь здоров!
– И ты будь! – ответил Бочкин и выпил, принял родимую, забыто прислушиваясь, как огненно катится она, достигает, достигла…
– Кх-хе!
– Закусывай. Пожары
