жениться»? Нет, конечно, владельцы прав на телемыло от такой рекламы в ужас придут. И чем все для Головина закончится? Его выкинут из проекта. Нельзя, чтобы о письме хоть один человек узнал.
Моя свекровь хотела что-то сказать, но тут из прихожей раздалось кряхтение дверного звонка.
Рина вскочила.
– Кто-то пришел!
– Мы никого не ждем, – хором сказали мы с мужем.
Французские бульдоги Мози и Роки с громким лаем кинулись в холл. Кот Альберт Кузьмич молча последовал за ними. Ирина Леонидовна тоже убежала.
– Почему ты не пробуешь запеканку? – спросил Иван. – Очень вкусная.
– В обед я ела сырники, – соврала я, – больше молочного не хочется.
– Ну, тогда я ее доем, – обрадовался супруг.
Я подавила вздох. Сырничков на обед я даже не нюхала, я вообще сегодня не пошла днем в столовую, «наелась» минералки из бутылки. И на ночь не хочу становиться комбайном по переработке продуктов сами знаете во что. Фото Екатерины здорово напугало меня, сразу вспомнилось, что сама порой могу слопать огромную порцию чипсов. И люблю сладкую газировку. Кола мне не нравится, у нее вкус, как у микстуры от кашля, которой меня поили в детстве. А вот наш лимонад: «Тархун», «Буратино» и весь остальной – я просто обожаю. Но превращаться в Катю желания нет!
– Тс, – прошипела Рина, заглядывая в столовую, – быстренько сделайте вид, что вы в курсе и рады… Иду, иду, за полотенцем помчалась.
Ирина Леонидовна исчезла.
– Что это? – удивилась я.
– Не знаю, – ответил муж, – понял только, что нам надо чему-то радоваться. И мы не удивлены происходящим.
– А вот и Козявочка, с которой вы давно хотели познакомиться, – пропела Рина, входя в комнату.
Иван поперхнулся запеканкой, я изобразила улыбку.
– Козявонька, не стесняйся, входи, девочка, – пригласила Ирина Леонидовна.
Я сообразила, что к свекрови приехала какая-то родственница. Рина не очень охотно рассказывает о своем детстве, юности и семейной жизни. А я ее не расспрашиваю. Я тоже не любительница вспоминать родителей и бабку. Я росла в семье, где отец старательно копил на машину, поэтому мы никогда не ездили отдыхать. Новые вещи мама мне приобретала только тогда, когда старые буквально разваливались. Я всегда была нелепо одета, платья и обувь брали на вырост, на два, а то и на три размера больше, поэтому я сначала путалась в длинной юбке и рукавах, шаркала туфлями по полу, подчас их теряла. Полгода я носила что-то огромное, потом оно постепенно садилось на подрастающую фигуру. Еще через шесть месяцев платьишко становилось коротким, а ботинки так сжимали пальцы, что я тихо ныла:
– Ногам больно.
– Ужас! – восклицала мама. – Ешь поменьше, тогда перестанешь расти как на дрожжах. Только купили тебе
